– Все только и говорят, что ее отец предложил ее Королю, чтобы получить повышение, – объясняет Ченна. – Лорд Гару был главным советником Короля, но он умер в начале этого года, и Король до сих пор не назначил преемника. – Она склоняет голову к плечу. – То, что отец Блю протолкнул ее вперед в этих выборах Бумажных Девушек, не кажется случайностью, верно?

– То есть он ради карьеры продал собственную дочь, – уточняю я.

– Сама Блю тоже так поступила бы, ни на миг не задумавшись, – отвечает Ченна.

У меня от ее слов мороз по коже. Да, я слышала от Тянь, как члены аристократических семей Бумажных кланов подкладывают дочерей в постель Королю, чтобы добиться своих целей, но одно дело – истории, а другое – слышать, как Ченна говорит об этом в открытую, просто и честно…

Вряд ли это очень приятно – когда родной отец подсовывает тебя в виде взятки. Даже такой девушке, как Блю, это вряд ли нравится.

– Ченна, – решаю я спросить, пока она не ушла. – А откуда ты обо всем этом знаешь?

Она сжимает губы.

– Король иногда любит поговорить. Особенно когда выпьет слишком много саке.

Я вспоминаю обещание, которое дала себе самой, попав во дворец. Похоже сказать мне правду о судьбе моей мамы может единственное существо на свете, которое я не хочу об этом спрашивать.

За ужином мадам Химура сообщает нам, что сегодня вечером мы все участвуем в танцевальном представлении.

– Сам Король почтит представление своим присутствием, – со значением говорит она, сверля меня взглядом желтых глаз. – Так что, будьте любезны, покажите себя в лучшем свете. Никаких ошибок.

При упоминании Короля меня бросает в дрожь. Я смотрю на Аоки, но она будто не слышит – сидит спокойно, ковыряет еду палочками, опустив глаза.

Когда мы поднимаемся, чтобы уходить, я замечаю, что Блю слегка отстала от группы. Я медлю на пороге, притворяясь, что поправляю туфельку.

– Что такое? – каркает мадам Химура, обращаясь к Блю.

Голос девушки совсем тих.

– Я… я хотела узнать, будет ли присутствовать на вечернем представлении мой отец.

– В мои обязанности не входит помнить наизусть список гостей, девочка.

– Но…

– Пошли гонца, пусть он спросит.

Блю произносит что-то совсем неразличимое.

Мадам Химура взмахивает оперенной рукой.

– Это не моя забота. Твой отец достаточно занятой человек и имеет право не отвечать на записки. Он ответит, когда сочтет нужным.

Я спешу уйти раньше, чем Блю заметит, что я подслушиваю. Я чувствую горечь, вспоминая наш недавний разговор с Ченной. Я даже жалею, что знаю обо всем этом, потому что теперь, несмотря на мою неприязнь к Блю, я чувствую к ней кое-что новое, похуже неприязни – жалость.

Вернувшись к себе в комнату, я с помощью Лилл переодеваюсь – на этот раз в бледно-голубое кимоно с розово-бордовым воротником и необычным разрезом на боку, открывающим ногу почти до бедра. Лилл мурлычет себе под нос, похоже, у нее отличное настроение.

– Сегодня вечером, – заявляет она, – вы будете такой красивой, что Король от вас глаз не оторвет!

– Помнишь, что случилось в прошлый раз, когда ты так говорила?

Лилл бросает на меня взгляд, полный ужаса.

– Ох, госпожа, не напоминайте! Это было так страшно! – Она завязывает узел на широком поясе кимоно и добавляет: – Я тут нечаянно подслушала, что один придворный сказал мадам Химуре. – Уголки губ ее наконец снова приподнимаются.

– Ох, нет, – вздыхаю я. – Что на этот раз?

Улыбка Лилл становится широкой.

– На сегодняшнем представлении вам назначили место рядом с Королем!

Я в страхе отвожу глаза.

– Вы что… неужели не рады? – изумленно спрашивает горничная.

Я пытаюсь улыбнуться.

– Конечно, рада. Жду не дождусь.

– Не волнуйтесь, госпожа, – утешает меня Лилл, неверно понявшая отсутствие энтузиазма. – После того, как он увидит вас сегодня вечером настолько прекрасной, он непременно призовет вас в самое ближайшее время! Иначе быть не может!

Я смотрю на потолок и возношу молитвы всем богам, которые готовы меня услышать, чтобы предсказание Лилл ни за что не сбылось.

Танцевальное представление должно состояться в одном из театров Внутренних Дворов, чьи стены из темного дерева блестят от дождя, когда мы выходим из паланкинов. Снаружи шумит буря, изнутри слышатся звуки музыки – грустный перезвон струн эрху, трели камышовой флейты бау, низкий гул барабанов. Мы цепочкой входим в зал. В его центре возвышается большая круглая сцена, окруженная рядами сидений – мягких подушек. Театр ярко освещен цветными фонариками.

Госпожа Эйра прикасается к моему локтю.

– Ты идешь со мной, Леи, – с улыбкой говорит она и ведет меня в передний ряд. Места вокруг нас занимают придворные – демоны самых разных форм. Я смотрю на сцену и вижу, что она усыпана чем-то белым и сверкающим, похожим на мелкий снег.

– Это сахарная пудра, – заметив мой взгляд, объясняет госпожа Эйра.

– Зачем она нужна на сцене?

– Она будет взлетать под ногами танцовщиц и оседать на нашей коже и одежде. Главное ее назначение – украсить представление, но также она призвана и возбудить чувственность. Мужчины будут знать, что сегодня кожа их возлюбленных будет на вкус еще слаще.

Передо мной проносится ужасный образ: Король, низко согнувшийся надо мной и своим толстым бычьим языком проводящий по моей коже…

– Я… госпожа, я не могу, – вырываются у меня отчаянные слова, все тело сводит при мысли о прикосновении Короля. – Я просто не выдержу, я…

Она крепко стискивает мою руку.

– Т-с-с, Леи! Никогда не смей произносить вслух ничего подобного. Никогда, слышишь? Ты поняла меня? Представь, что кто-то раслышит твои слова и передаст их Королю! – она делает паузу. – Запомни, – наконец продолжает она в своей обычной ласковой манере, – даже если нечто на первый взгляд кажется тебе невозможным, сила духа способна преодолеть все.

Это старая поговорка, знакомая каждому ихаранцу. Я повторяю ее про себя, словно пробуя на вкус, ищу в ее словах утешение. По непонятной причине я думаю о Майне. О том, как часто она смотрит в никуда отстраненным взглядом во время трапез и уроков, будто обращает взор в глубину самой себя. Может быть, так она выносит близость Короля – уходя в себя? Защищая свое истинное «я», пряча его глубоко внутри, куда ему не добраться?

Я снова смотрю на Майну, которая сидит по другую сторону сцены, прямо напротив меня, и ожидаю увидеть тот же отстраненный взгляд. Однако у меня перехватывает дыхание: она смотрит прямо на меня. И глаза ее вовсе не отстраненные, а напротив, внимательные и яркие.

В этот миг по театру разносится громкий голос, разрывая наш зрительный контакт.

– Достойные члены двора, – провозглашает распорядитель, – приветствуйте Богоподобного Властелина, нашего повелителя!

Придворные падают на колени и сгибаются в поклонах. Мои щеки все еще горят после того, как наши с Майной глаза встретились. Я прижимаю к полу горячий лоб. Сначала единственными звуками, которые доносятся до моего слуха, остается шуршание ткани и стук