Опираясь на свою трость, он медленно побрел к нему. Он шел, стараясь не смотреть никому в глаза, ибо боялся, что они выдадут все его тревоги и помыслы. Миккель шел мимо остальных. Кто-то молился древним богам, кто-то сидел под деревом, за очередной книгой, кто-то собирал травы для новых заклинаний.
Миккель почувствовал, что вспотел. Морщинистый лоб покрыла холодная испарина, когда он заметил Мышовура. И его тревога росла с каждым новым шагом. Мышовур сидел на коленях, сложив ладони вместе и что-то бормоча. Когда Миккель поднялся по небольшой возвышенности, на которой стоял дуб, Мышовур вдруг замолчал и, не поворачиваясь, окликнул его.
— Миккель? — голова в высокой шапке с рогами, не двинулась. — Садись, помолись вместе со мной, — старая рука похлопала по траве рядом. Миккель молча повиновался, но молитвы не шли в его голову, разве только одна.
Пусть Фрея Святая,
Простит мне мои грехи,
Что делала плоть моя гнилая,
Супротив моеи души.
Миккель краем глаза взглянул на Мышовура. Его глаза были открыты, и сам он ничего не говорил, только сидел в позе мольбы. Длинная борода, серебром опускалась вниз, пальцы, длинные и сухие, как ветки старого дерева, смиренно изображали жест молитвы. Он был столь же стар, сколь и сам Миккель двадцать лет назад.
— Черные паруса вселяют тревогу в людей, и даже Фрея не успокаивает их души. Пойдем, — Мышовур встал, слегка отряхнувшись от листвы, и взял в руку свой посох, — потолкуем у меня. Я знаю, что тебя тоже, что-то гложет.
Миккель кивнул и встал, но тревога в нем только возросла. Отчего-то ему показалось, что друид видит его насквозь.
— Стар, ты уже сделался, Миккель, — сказал он, ставя железные кубки на стол. Свечи освещали его маленькую землянку, такую же скромную, как и у остальных. — Сколько лет же ты уже здесь, тридцать, сорок? — Мышовур разлил вишневой настойки, и улыбка растянулась на его устах.
— Восемьдесят пять, — мрачно ответил Миккель. Улыбка Мышовура исчезла. Миккель отпил из своего кубка, и вытер настойку с высохших губ.
— Ах, да, я и забыл, — заметил про себя друид. Со вздохом он сел на стул, и вперился взглядом в Миккеля. — Точно, как же, тебя взяли лет в двадцать, так ведь?
— Как и тебя, — заметил Миккель. Он старался завести разговор в нужное ему русло.
Мышовур потупился в пол, болтая питье в кубке.
— А как же, и я рад, что ты был моим учителем Миккель. Твои знания оказались воистину бесценны, — он отхлебнул немного из кубка, глядя на старца перед собой. — Но тебя, до сих пор тревожит дух Фритвора, не так ли? — он горько улыбнулся, вспомнив события давних лет.
Миккель еще больше помрачнел. Это было столь давно, что он мог бы это забыть. Но каждую ночь он в ужасе просыпался, видя перед глазами тлеющее лицо человека, которого он предал. Он сбежал, а мог попытаться спасти его, но он был молод, глуп и труслив. Миккель никому об этом не рассказывал, никому кроме Мышовура.
— Не стоит. Я вижу его кричащим и горящим в пламени каждую ночь. Не буди призраков прошлого, Мышовур, не в этот час. Для них другое время, — Миккель отпил, заливая свою горечь, но вдруг вспомнил, зачем он пришел.
— А для чего же время сейчас? — подозрительно спросил Мышовур. Свой кубок он уже осушил.
— Помниться мне, что после сожжения черных книг, несколько все-таки уцелело…
Мышовур покорно кивнул.
— Даа, хотя некоторые увезли в библиотеку Каэр Трольде.
— Мне нужны эти книги, Мышовур, — сказал Миккель, более требовательно, чем хотел, — я знаю, что они запрещены, и ты являешься их хранителем.
— Миккель, да ты из ума выжил, старик! — Мышовур подорвался с места, громко стукнув ладонями по столу. — Я благодарен тебе за годы учебы и наставничества, но это слишком большая цена! На что тебе эти книги?!
Миккель старался сохранять спокойствие. Он гордо поднялся с места.
— Нет, Мышовур! Я слишком стар, чтобы умолять тебя, но потребовать я вполне сумею. Я знаю, что и ты не гнушался в свое время запрещенной магией, хоть я и предупреждал тебя! — Миккель умолк на мгновение, заметив тень сомнения на лице друида. — Взгляни на этих олухов, что сидят и молятся ежечасно! Они следуют ложным богам, ложным учениям, считают себя едва ли не мудрее нас! Они гнушаются древних знаний, только потому, что так сказали их ложные идеалы, но мы не такие, — Мышовур бросил на него испуганный взгляд. Вмиг брови его сошлись на переносице.
— Ладно, — воскликнул он, и пошел к полке с баночками. Из одной из них он достал голубой сапфир и ключ. — Но ради Святой Фреи, скажи, на что они тебе надо? — взмолился он, когда они подошли к стене у кровати.
— Прости, Мышовур.
Мышовур приложил сапфир к цветку, вырезанному в камне, и произнес, какое-то заклинание. Вмиг они очутились в темной комнате под землей. По стенам висели факелы, а повсюду стояли книжные шкафы, набитые до отвала. Но книги в них не представляли той ценности, что искомые друидом.
Миккель осматривался вокруг. Он знал это место. Подземелье старого замка. От самой постройки остались лишь каменные руины, но подземелье уцелело. На стенах горели факелы, а на потолке висели люстры со свечами.
Мышовур подошел к нему и велел следовать за ним. Вместе они брели по узким ходам между широких книжных шкафов. Впереди виднелась каменная статуя Фреи. Женщина была необычайно красива, но вряд ли кому-то действительно посчастливилось увидеть богиню, подумал Миккель. Эта красота — всего лишь плод фантазии и мечты того, кто дал этому камню столь прелестную форму.
Фрея одной рукой держала книгу, а второй указывала, куда-то вверх. Под ногами у нее лежали три каменных сундука, с загадочными символами на крышках. “Так, просто их не отпереть, — подумал друид. — Они запечатаны заклинанием”. Он нахмурился, глядя на символы, а затем, почему-то отвел глаза в сторону, куда указывала богиня.
— Gwella’alaine, — Миккель взмахнул рукой вверх, и маленький шар света, полетел.
На потолке, огромными буквами, было выписано заклинание. Мышовур встал рядом, ничего не говоря. Он еще раз бросил недоверчивый взгляд на Миккеля.
— Давай, — сказал друид.
Вместе они произнесли заклятие, символы на сундуках вмиг зажглись ярко голубым светом, и послышался звук сдвинутого камня. Мышовур помог, отворить
