Его слова так поразили меня, что я еле устоял на предательски ослабевших ногах, в коленках появилась противная дрожь. И снова уже второй раз за этот день мне пришлось всё переосмыслить. Ещё сегодня утром я думал, как мы одиноки в этой безбрежной снежной пустыне, и был совсем не уверен, что где-то остались живые люди, а уже через два часа увидел этих самых живых людей. Сначала то, что я увидел сам и услышал из рассказа бородатого мужика, убедило меня, что встреченные нами люди явно скатились по своему развитию на уровень каменного века. Я чувствовал себя, как белый человек на каких-нибудь островах, населённых отсталыми дикарями, и подумал, что нам предстоит большая прогрессорская работа, чтобы вывести этих людей из теперешнего дикого состояния. Однако последние сведения очень сильно понизили мою самооценку; из крутых парней с гениальным провидцем во главе, которым сам чёрт не брат, мы в теперешних обстоятельствах превращались в жалкую кучку изгоев, которых могучий здешний секретариат, если заметит, сразу же и прихлопнет, а на следующий день уже забудет о нашем существовании.
Чтобы как-то привести мозги в порядок, я наклонился, подцепил руками большой ком снега и нервно растёр им лицо. Потом, заикаясь от волнения, спросил:
– Ты что же, Вась, не сказал, что у вас имеется техника, а тем более – боевая? И какого тогда чёрта вы вручную таскаете эти сани и даже придумали касту ездовых?
– А меня никто и не спрашивал о технике, – ответил он, – ездовых же элите гораздо выгоднее использовать, жидкое топливо и запчасти нынче в большом дефиците, а рабов полно, и их надо чем-то занимать, чтобы не кормить задаром.
Саша внимательно оглядел Василия и спросил:
– Ты раньше где служил? По ответам чувствуется психология контрактника – без спросу не высовываться.
Василий, не меняя выражения лица и темпа речи, ответил:
– Да я и был контрактником, служил в Чечне, а когда закончили платить боевые, ушёл на гражданку. Только обжился, так на тебе, новая напасть – катастрофа. В те дни жизнь здорово помотала меня, не знаю даже, как жив остался. Да и в этом гадюшнике очутился случайно, старый сослуживец Колька затащил ещё тогда, когда снег только начинал сильно падать. Кавказцы, которые пристроились в элиту, видать, прознали, что мы служили в Чечне, вот нас с Колькой и определили в рабы. Мы, считай, четвёртый год таскаем эти проклятые сани или с торгов на соседней шахте, или с элеватора.
– А что твой друг тоже здесь, – удивился я, – что же он к нам не подойдёт?
Глаза Василия опять наполнились слёзами, голос изменился, стал жестким и злобным:
– Не сможет он подойти – этот гад его только что убил! Колян давно хотел замочить наших сторожей, но всё не выпадало случая захватить оружие. Заточка тут бесполезна, у них очень толстая одежда, хрен её сразу проткнёшь, к тому же это бычьё гораздо здоровее, чем любой из нас, и у нападающих на них будет только один шанс ударить. Мы с Колькой разрабатывали много планов внезапного нападения на охрану и всё ждали удобного момента, хотели завалить гадов, а потом податься в Донбасс, говорят – там гораздо лучше – у них даже на шахтах свиней выращивают. Думали там стать вольными стрелками, на Донбассе вроде бы на клеймо Секретариата никто внимания не обращает. А неделю назад барыга, который занимался торговлей с «коммунарскими», взял себе в наложницы Колину девчонку, ну и мужик совсем с катушек слетел. Проклинал себя последними словами, что, мы раньше в Донбасс не свалили. Говорил, что если бы рискнули в том году, то уже набрали бы хабар и выкупили Танюху. Ругал и меня, что я его тормозил, всё время зудел, что всё очень рискованно и нужно действовать наверняка. Кстати, в Донбасс вчера отправился большой бартерный караван; считай почти все машины, два транспортёра на воздушной подушке и один БМП. Поэтому, если Глобус пошлёт быков вас ловить, он сможет послать только два БМП, один грузовик и несколько аэросаней. А сразу он сможет отправить только одни аэросани, вся остальная техника, чтобы не замёрзла, хранится в шахте, и нужно минимум три часа, чтобы её оттуда поднять. Конечно, он может связаться со штабом Секретариата, чтобы они выслали в помощь карателей, но это вряд ли; слишком Глобус самоуверенный и в ЦК позиционирует себя очень крутым и самостоятельным хозяином шахты, поэтому в штаб ЦК Секретариата будет обращаться в последнюю очередь.
В этот момент к нашей группе подошёл улыбающийся и довольный Флюр, он даже насвистывал себе под нос какой-то весёлый мотивчик, таким же весёлым голосом произнёс:
– Всё-таки мы – удачливый народ, даже у этих пещерных людей, можно сказать – гномов, мы всё равно надыбали нужный нам продукт. Все сани набиты мешками с сахаром и сухофруктами. Как раз сахара у нас, даже с учетом найденного на корабле, осталось не больше двухсот килограмм. Наши прожорливые пчёлы теперь могут спать спокойно, да и их босс Коля тоже может вздохнуть с облегчением, тут всем хватит года на три. Так что надо цеплять эти сани к вездеходам и двигать к нашим. Там, я думаю, мы всё-таки сможем распихать эти мешки по кунгам, а потом нужно сваливать отсюда, без заезда в гости к работорговцам. Что-то мне не очень хочется с ними встречаться, мне хватило посмотреть на то, что они сделали с бедными девчонками. Они настолько забиты, что даже своей тени боятся. Я тут, как всегда, громко вскрикнул, так одна из них аж вся затряслась, закрыла голову руками и упала на колени.
– Пролетели мимо твои пчёлы вместе со своим боссом, – возразил я ему, – сейчас в темпе рассаживаем народ и быстро мотаем отсюда.
Потом, обращаясь уже к Саше, добавил:
– Кот, объясни этому счастливому товарищу, в какую жопу мы попали. Брать отсюда ничего не будем, может, тогда Глобус не станет очень уж стремиться нас найти и уничтожить. Потраченное на это топливо будет для него важнее, чем жизнь пяти быков.
Потом я обернулся к собравшимся вокруг нас местным жителям и заявил:
– Вам сроку одна минута, чтобы решить – остаётесь вы здесь, и тогда, может быть, вас не тронут – как жили, так и будете жить, или уезжаете вместе с нами? Но предупреждаю, вполне вероятно, что ваш Секретариат устроит на нас охоту, тем более следы на этом снегу очень
