– Слушай, а ты не боишься, что топливо всё-таки загорится, и получится большой бумм? – спросил я.
– Какой, нафиг, бумм!.. Это же соляра, а не бензин, да и температура сейчас –22 градуса. Кстати, вспомни прошлый корабль, всё обошлось без всяких внутренних взрывов и даже без пожара. К тому же сейчас у нас положение с топливом совершенно не критичное, и по большому счёту хрен с ней, с этой соляркой, главное сейчас – не упустить время.
Я хмыкнул, хлопнул его рукой по плечу и сказал:
– Ладно, дерзайте, мужики! Вам как старым воякам вся эта бодяга с толом и гранатомётом более знакома и близка. Ну а мы с Сергеем тогда поедем на хазу и будем ждать вас с победой.
– Да, и пускай Малой не забудет про копчёную севрюгу, – крикнул вслед Флюр, когда мы уже подошли к «газону».
Приехав в лагерь, ничего не убирая с саней, сразу же направились в кунг. Там все преспокойненько дрыхли, я тоже, умывшись, забрался на своё спальное место. Сергей же, чертыхаясь, отправился готовить копчёную рыбу, бубня себе под нос:
– Ну ладно, чёртов Хан, так уж и быть, сделаю я тебе рыбки, только ты топливо добудь, чертяка, да и сам не пострадай.
Я глядел на него, и мне вспомнился трогательный момент старого советского фильма «Чапаев», когда взяли в плен адъютанта белого генерала. С этими воспоминаниями я и уснул.
Вывел меня из сонных грез не столько шум от громких разговоров и звона столовых приборов, сколько разнёсшийся по всему помещению божественный запах свежекопчёной рыбы. Увидев, что вся наша бравая команда бесцеремонным образом сидит за столом без меня, и каждый из них накладывает себе в тарелку огромные куски рыбы, я соскочил с кровати и громко воскликнул:
– Вы что, лишенцы, совсем потеряли совесть? Забыли, кто тут главный? Без меня уселись! Всех, нафиг, разжалую!
– Батя, не боись, твоя доля не тронута, я её припрятал, – успокоил меня Сергей.
– Тебя, наоборот, уважили, не стали прерывать сладкий сон, – поддержал его Саша, – к тому же это так, лёгкая разминка перед праздничным банкетом.
Пока они так балаболили, я быстро оделся, уселся за стол и требовательно постучал вилкой по столешнице. Сергей молча встал, достал из антресоли и передал мою порцию севрюги. Только после того как полностью подчистил тарелку и взял чашку с чаем, я начал прислушиваться к ведущемуся разговору. Вдруг до меня дошло, если Саша и Флюр здесь, то операция по вскрытию теплохода завешена, и я, перебивая всех, спросил у нашего взрывника:
– Слушай, Хан, я, видать, всё самое интересное проспал. Скажи-ка, как там обстоят дела с пробоем борта теплохода.
Флюр, прекратив втолковывать что-то Игорю, повернулся ко мне и ответил:
– Ха… да ни в жизнь не поверю, что Батя может проспать самое интересное, ты же раздачу севрюги не проспал. А что касается теплохода, то там всё – тип-топ. Дырку в борту сделали с одного выстрела РПГ, потом я двумя толовыми шашками расширил это отверстие и, кстати, этим же взрывом пробил дыру в топливном танке. Металл, наверное из-за морозов, стал какой-то хрупкий. Я явно переборщил, установив там две котлеты с толом. Хотя, благодаря этим же морозам, ничто не загорелось, а солярка похожа на кисель.
– А что, там много топлива вылилось? – продолжал выспрашивать я.
– Да не волнуйся, сколько бы ни вылилось, нам заполнить заправщик останется, – с усмешкой произнёс Флюр, – как раз сейчас я и даю Дохтору с Мастером цеу, как им действовать при откачке топлива.
– Какого чёрта металл стал такой хрупкий, ведь он находился под снегом, и температура там должна быть гораздо выше, чем на поверхности, – удивился я, – вон, у нашей техники нет же проблем с корпусными деталями.
В разговор вступил Володя:
– Верхняя часть борта теплохода была практически свободна от снега; он как с горки, под воздействием собственного веса скатывался вниз; металл оголялся, а так как теплопроводность его очень высокая, то воздействие низких температур было даже и глубоко под снегом. У нас же в подснежных гаражах контакта с внешней атмосферой не было, и, как мы знаем, там температура редко опускалась ниже минус сорока градусов. По-видимому, так же было и в откопанных нами ангарах военного склада.
– А почему же под воздействием таких температур не рассыпался наш ветряк? – продолжал допытываться я.
– Ну это лично твоё, Толя, везение или интуиция – установить вместо стойки корпусные детали от крана, – продолжал втолковывать мне Володя, – они были изготовлены из специальной стали, рассчитанной на большие колебания температур и ветровую нагрузку.
Я озадаченно почесал затылок, довольно улыбнулся и предложил:
– Слушай, Вован, ты бы это моей Маше рассказал. А то я помню, как она грызла меня, что рядом с таким красивым домом установили это убожество. Мол, портит весь вид и не только нашего участка, но и всего посёлка. Всё пыталась на меня воздействовать, что уж если и пришла такая дурь в голову, установи, мол, приличный, изготовленный на заводе ветряк.
– Ладно, когда-нибудь проведу с ней беседу, чтобы она впредь холила и лелеяла такие твои мозговые заскоки, – пообещал Володя и продолжил: – Если бы ты тогда её послушал, то мы бы здесь не сидели, а лежали бы замороженными тушами под рассыпавшимся от жёстких морозов ветряком.
Пока мы разговаривали, Игорь, сопровождаемый неуёмным Флюром, который решил лично контролировать процесс закачки топлива в цистерну, вышли из кунга. Максим пошёл помогать женщинам в приготовлении праздничного ужина, Сергей опять завалился спать, остальные на трёх ноутбуках занялись изучением материалов, найденных нами в капитанской каюте. Например, мы с Сашей с большим интересом изучали материалы по трассе нашего предполагаемого движения; Володя с Колей что-то обсуждали, склоняясь над схемой перегонного устройства, этакого мини-нефтеперерабатывающего завода; а заглянув на экран ноутбука, за которым сидел Валера, я увидел ожидаемую картинку – неизменную схему ветряка.
Этими делами мы занимались больше часа, пока Макс вместе с Галей не начали заносить уже готовые блюда
