На этих словах Флюр и Саша дружно засмеялись, потом Флюр, продолжая изредка пофыркивать, произнёс:
– Ну ты и чудило, Малой! А ради чего, мля, мы тут, на морозе, глотки рвём! Ты хоть понимаешь, что точно определив тип судна, мы сможем быстро добраться до танков с соляркой. Или ты хочешь опять ковыряться трое суток, перекидывая горы снега?
И, обращаясь уже ко мне, он продолжил:
– Эх, Батя… этой горе мышц ещё и мозгов побольше – цены бы ему не было.
В разговор опять вступил Саша:
– Да ладно тебе, Хан, наезжать на парня. Ты лучше дело говори – что сам-то предлагаешь?
Флюр, оглядев всех, усмехнулся и изрёк:
– Как будто вы не знаете мои предложения – взрыв, только взрывом мы проложим путь к вожделенному топливу. Так уж и быть, я готов пожертвовать своим последним резервом тола, чтобы пробить борт этой посудины. Саня, если ты уверен, что это «Волга-Дон», то тогда, по схеме, мы легко найдем, где расположены танки с топливом; пробиваем там борт и насосом выкачиваем солярки столько, сколько нам нужно. Перед этим из гранатомёта сбиваем снег с нужного места, лопатами или снегоуборщиком всё там подчищаем, и я начинаю священнодействовать. Думаю, часов за десять мы всё закончим, – он посмотрел на Володю и добавил: – Если, конечно, наш интендант расщедрится на дополнительный стимул…
– Слушайте, а на кой ляд нам вообще тут задерживаться, – вдруг выдал Николай, – по всем расчетам у нас и так горючего хватит до Новороссийска, к тому же мы и взять-то сможем тонны две, не больше.
– Расчёты расчётами, а полные баки и цистерна нам явно не помешают, – подвёл я итог разговору и добавил: – К тому же немного времени у нас есть, вряд ли, исходя из нынешних температур, Средиземное море начнёт таять раньше конца апреля.
Потом, глядя на Сашу, спросил:
– Санёк, а реально это – гранатомётом очистить борт от снега, а потом толом пробить ход к танкам этого теплохода. Не придёт ли звиздец этому кораблю, да и нам – грешным?
Он, не думая, ответил:
– Насчёт звиздец это вряд ли, тем более мы, на всякий случай, отъедем подальше. А вот поможет ли стрельба из гранатомёта, тут – не знаю, но, по-любому, стрелять надо, хоть лишний снег собьем. Корабль лежит на боку с уклоном градусов тридцать, образовалась хорошая железная горка, поэтому снег должен сверху хорошо пойти, к тому же, ему есть, где собираться – вон какая ложбина образовалась у днища. У этого типа теплоходов ёмкости с топливом находятся внизу, даже ниже, чем дизеля, поэтому, если не убрать верхний снег, при взрыве завалит пробитое отверстие и его придётся откапывать вручную. Здесь есть ещё один нюанс – борта могут быть двойные и взрывать придётся два раза.
Выслушав его, я оглядел всех наших водителей и спросил:
– Будем откапывать это топливо или ну его, побережём силы?
Общий настрой высказал Сергей:
– А чего не размяться-то! Пока ехали, уже все, наверное, мозоли на своих задницах натёрли. К тому же нормально поесть, да и поспать на кроватях можно будет. Ведь сейчас не так уж и холодно, всего-то –25 градусов – работать можно.
И я стал давать распоряжения:
– Так, тогда начинаем ставить лагерь по нашей обычной схеме, только не меньше чем в километре отсюда. Потом пообедаем и укладываемся спать. Сейчас второй час ночи, допустим, что в четыре часа уже все улягутся, значит, подъём в десять часов утра. Саша и Флюр на рабочем модуле ТТМа подъедут к теплоходу и с крыши вездехода гранатомётом собьют снег в нужном нам месте. Ну а потом уже будет видно, что дальше делать. Да ещё, чуть не забыл – Максим, ты залезь в наш кунг и затопи печку, ну а ты, Володя, предупреди наших дам, чтобы начинали готовить обед. Всё, по коням – время пошло!
Народ стал расходиться по своим вездеходам. Минут через двадцать мы начали устраивать новый лагерь, а около трёх часов ночи все уже сидели за столом в кунге и обедали. Этот ночной обед прошёл очень тихо и быстро, без особых разговоров и обсуждений. Все чрезвычайно измучились долгой дорогой и мечтали поскорее принять горизонтальное положение. Я уже в половине четвёртого лежал на своём спальном месте и как будто издалека слышал, как убирались последствия нашего пиршества. Как обычно, заботу о мужском бытовом благополучии несли наши жёны.
На следующее утро проснулся от шума отдалённых взрывов, подскочил от неожиданности и получил ощутимый удар по голове, наткнувшись на перекладину второго уровня наших нар. Громко выругавшись, я даже разбудил лежащего рядом Володю, который привстал, удивлённо смотря на меня, и участливо спросил:
– Ты что, Толь? Неужели даже тебя укатала такая жизнь, что кошмары снятся?
– Какие, на хрен, кошмары?.. Ну Конь и спроектировал нары, мог бы гад сантиметров на пять перекладину повыше сделать, – сказал я, потом снова матюгнулся и продолжил: – Уже второй раз головой долблюсь, наверное, такую шишку набил, что теперь шапку не натянешь. Слушай, Володь, ты никаких взрывов не слышал?
– Не, ну точно тебе какой-то кошмар приснился, – ответил он, – вон, уже войнушка мерещится.
В этот момент опять раздалась серия отдалённых хлопков.
– Во, теперь-то слышишь! А то – кошмары, войнушка! Я уже забыл, когда последний раз сон видел; состояние, как у робота – поработал, отрубаешься, через четыре часа снова включаешься и опять работа.
Володю совершенно не обеспокоили услышанные звуки, он, не меняя тона, произнёс:
– А, это наверняка наши вояки с гранатомётом развлекаются. То-то я сквозь сон чувствовал, как Саня с Флюром с верхней полки спускались. Я ещё, когда они вышли, посмотрел на часы, было половина десятого, ну, думаю, полчаса-то я имею право ещё соснуть.
Этими словами он пробудил и во мне способность к осмысленным действиям и мыслям. Я посмотрел на свой хронометр и присвистнул:
– Вот это даванули! Уже одиннадцать часов! Что же они нас-то не разбудили? Ведь договаривались устраивать подъём в десять часов. А они, судя по всему, и женщин предупредили, чтобы те нас не будили и подождали с завтраком.
– Во, Батя, чувствуешь профессиональную заботу об отдыхе личного состава, – съязвил Володя, – а ты бы всех поднял в десять часов, и все, кроме наших вояк, мучились бы бездельем всё это время. Наблюдали бы из окна, как они обстреливают теплоход. А так мы хоть лишний часок поспали.
С верхней полки свесилась голова Сергея, позёвывая, он произнес:
– А Интендант-то прав. Солдат спит – служба идёт! Я тоже слышал, как они перешептывались, но
