– Жалко! Вообще-то нужно хорошо подумать, как ощущения твоей трусливой задницы можно привязать к поискам топлива. Да-а, скорее всего, придётся надеяться только на наше могучее «авось», только это не про тебя – оно помогает только смелым и решительным. Ладно, Флюр, пора заканчивать беседу, тебе там, коль ребята спят, надо быть повнимательнее. Всё, пока, до связи!
– И я положил рацию на приборный щиток. Но буквально через минуту она снова ожила, и голос Флюра опять монотонно забубнил:
– Алло, Батя! Прием, приём!
Я взял в руку рацию и раздражённо спросил:
– Ну что там у тебя? Какая муха постоянно кусает?
Из динамика донёсся бодрый голос Флюра:
– Слушай! Опять ты меня заговорил, да так, что главное-то я и забыл у тебя спросить. А ты сам-то помнишь, что давал распоряжение через каждые два часа сверять наше местоположение по данным навигаторов. По моему «Джи-пи-эс» мы находимся на 540-м километре трассы Москва – Астрахань. А что там твой «Глонасс» показывает? Приём!
Да! Вопросы, касающиеся ориентации, у меня как-то совсем выпали из головы; мозги были забиты только тем, где найти топливо и заправки, а сама система «Глонасс» была у меня отключена. Я судорожно включил её и буквально через минуту ответил Флюру:
– Хан, прием! По моему навигатору находимся точно в указанных тобой координатах, так что, двигаемся правильно. Слушай, у меня по этой электронной карте на 530-м километре указана заправка. Ты как там, ничего не видел?
Из начавшей потрескивать помехами рации я всё же смог разобрать слова Флюра:
– У меня на навигаторе она тоже отмечена. Но я – как ни смотрел – ни хрена не увидел. Да не переживай ты так, Батя, ночью непременно найдём какую-нибудь заправку. Ну ладно, давай, до связи!
Теперь уже он отключил рацию, а я, оставив её на приёме, сосредоточился на управлении вездеходом.
Монотонность движения и резкий, яркий солнечный свет, отраженный от ослепительно-белой поверхности снега, неимоверно раздражали глаза. Несмотря на очень тёмные защитные очки, приходилось прищуриваться. Чтобы как-то отвлечься от этого слепящего однообразия, я начал думать о нашей предыдущей экспедиции – поездке, совершённой два года назад, в мой родной город Москву. На сердце сразу стало как-то тоскливо. Вспомнился пустой, полуразрушенный город, затопленное метро и замороженные трупы в его вестибюлях.
Занятый этими грустными воспоминаниями, я непроизвольно увеличил скорость и очнулся только, когда до ТТМа, идущего впереди, которым управляли Валера и Наташа, оставалось всего-то, метра три. Это обстоятельство заставило меня мобилизоваться и вернуться мыслями к нашей эвакуации.
После посещения Москвы уже никто не верил в наличие где-либо властных структур и больших организованных групп людей. Мы окончательно поняли – надеяться нужно только на себя. Может, в частности, и из-за этого было принято решение о срочной эвакуации в более тёплую климатическую зону, поближе к экватору. Как говорится, «ловить» в Подмосковье было нечего, кроме собственной деградации, а в конечном итоге и вовсе – гибели.
Последним толчком к нашей срочной эвакуации послужили очередные изменения в климате – резкое потепление, как следствие этого, бурное таянье снега, а также участившиеся ураганные ветры. В результате одного из таких ураганов был полностью разрушен наш ветряк – единственный источник энергии, не требующий топлива. Пожалуй, это был главный ресурс, за счёт которого мы и выжили в те кошмарные времена, наступившие после взрыва супервулкана. Ветряк, ну и, конечно, мой, сделанный с любовью и умом, дом, позволили нам выдержать поистине космические температуры, когда холод достигал минус ста градусов по Цельсию.
После очищения атмосферы от пепла и газа, наконец, появился прямой солнечный свет. Восстановилась и радиосвязь, а также начали функционировать навигационные системы GPS и «Глонасс». Как ни странно, спутники этих навигационных систем не сбились с орбит – живучая оказалась космическая техника. Уже можно было как-то ориентироваться в этой бесконечной снежной равнине.
В среднем толщина снежного покрова достигала шести метров, при этом снег был слежавшийся, чрезвычайно плотный. Только верхний слой, толщиной сантиметров в сорок, был относительно рыхл (это был снег, выпавший недавно) – человек без лыж в него сразу проваливался, – потом начиналась плотная снежная масса, по которой, по моему мнению, можно было ездить и на обычных автомобилях.
Мои размышления прервала неожиданно ожившая рация, и голос Саши, доносившийся оттуда, начал командовать:
– Внимание всем! Четыре часа прошло. Время пересменки. Мы останавливаемся!
Вслед за этим из динамика рации донёсся голос Флюра:
– Всё, я торможу! Интендант, который «супер», не отдави мне зад! Граждане, кто желает, может оправиться; девочки направо, мальчики, налево. Только, ради бога, не перепутайтесь, и, главное, подальше от мощной струи Малого.
Из динамика донёсся отдалённый голос Вики:
– Ну-у… Флюрушка, опять всё опошлил.
– А я что? Я просто как голос в метро – предупреждаю пассажиров. Ну ладно, могу и интеллигентно. Осторожно, спасайся, кто может – из кабины выходит Малой! – И из рации донесся дружный, трёхголосый смех экипажа нашего первого вездехода. Пока они так развлекались, я успел подъехать вплотную к вездеходам, вставшим плотной группой, и остановиться рядом с «Уралом», которым управляли Николай и Максим. Наконец, встрепенулся Сергей. Он непонимающе уставился на меня, потом широко зевнул и спросил:
– А что случилось? Чево это шарабан мастера здесь стоит! Сломались, что ли?
Я похлопал его по плечу и заявил:
– Нет, мужик, не дождёшься! Просто пришло твоё время потрудиться. А то прям как младенец – спит и всю дорогу слюни пускает.
И уже давясь смехом, продолжил:
– Слушай, Малой! Тут по радио предупреждение пришло – что у тебя струя дюже мощная, ты смотри, поаккуратней там, когда выйдешь оправляться.
Этот разговор был услышан по всем нашим рациям, поэтому из динамика донёсся разноголосый смех. Этот смех подхватил и сам Сергей, потом взял рацию и прямо в микрофон проговорил:
– Не иначе тут Хан выёживается! Наверное, попал когда-то под мою раздачу, всё забыть не может! Ладно, парень, не обижайся – обтекай потихоньку.
После этих слов Сергей с видом победителя выскользнул из кабины «газона», отошёл метра на три и начал с уханьем растирать лицо ледяным снегом. Я тоже вышел из тёплой кабины. На улице был мороз в сорок градусов, шёл небольшой снег. Из кабины соседнего «Урала» вылез Николай, вскоре к нам подошёл и Игорь. Ещё на подходе он начал громко сетовать:
– Это ползущее недоразумение скоро меня
