Так что виконт честно отвечал на заковыристые вопросы, на ходу придумывал шестнадцать причин, почему все мы здесь сегодня собрались, пытался эти причины не перепутать… В один страшноватый момент из головы вылетел титул особенно настырной собеседницы, но тут его вытащил Алва, то ли случайно, то ли намеренно обратившись к маркизе через стол. Что ж, прекрасная маркиза, теперь не забыть вас вовек! Или хотя бы в ближайший час…
Уяснив, что виконт Валме был столь любезен, что позвал их в основном по доброте душевной, да чтоб отвлечься от тяжких военных будней, гости разбрелись по малой зале, и у хозяина уже не было никаких сил переползать из группки в группку, как того требовал этикет, и беседовать со всеми ещё раз.
По счастью, он мог этого не делать, пока за основным столом сидели другие гости. По несчастью, за столом сидел Август Штанцлер.
— Вижу, вы всё же решили тряхнуть стариной, друг мой? — улыбнулся кансилльер. Марсель исключительно в силу привычки изобразил ответный оскал, потому что кого-кого, а этого старого дурня слушать не хотелось вообще. — Такое мероприятие… Спонтанная светская вечеринка. Очень в вашем вкусе, хотя и несколько неожиданно для меня.
Для меня тоже, подумал Марсель. Куда улетучился Ворон? Добыча на стуле сидит, а его где-то носит.
— Поверьте, сударь, господин тессорий был удивлён не меньше вашего, но списал это на мои придворные приключения. Служба дарит множество новых знакомств, — эта фраза уже в зубах застряла, но Штанцлер её ещё не слышал.
— Действительно, — в глазах кансилльера мелькнул тревожный огонёк. Попал. — Тем не менее, виконт… С некоторыми знакомствами надо быть осторожнее. Иногда мы становимся игрушками в чужих руках.
— Вы хотите меня предостеречь? — вежливо поинтересовался Марсель, подливая собеседнику вина. Собеседник к бокалу больше не притрагивался, тьфу на него. — Или на что-то намекаете?
— Вовсе нет! Признаться, меня очень беспокоила судьба Ричарда, но я вас совсем не знал.
И сейчас не знаете, а лучше вообще забудьте, это ещё Рокэ не пришёл.
— Я боялся, что мальчик попадёт в непростую ситуацию, — то ли каялся, то ли сочинял на ходу кансилльер, — но с тех пор, как вы сказали, чем он занят…
Да, все в первую очередь поинтересовались, куда делся герцог Окделл. Герцог Окделл приятнейше проводил время на каком-нибудь стрельбище, потому что Эмиль обещал научить его стрелять с двух рук, и Марселю всё больше хотелось туда же.
— Сплетничаете, господа? — явился! Штанцлер скис, Валме воспрянул, Первый маршал Талига с невозмутимым лицом устроился напротив кансилльера, словно только его тут и не хватало. — Я не помешал? Впрочем, я уже здесь.
— Да, герцог, вас такие мелочи не останавливают, — слабо улыбнулся Штанцлер. Его жизненные силы таяли на глазах, в то время как Марсель приготовился к чему-то феерическому. — Мы обсуждали судьбу герцога Окделла, не думаю, что она вас сильно беспокоит.
— Почему же? Я весьма заинтересован в судьбе столичной молодёжи, — заявил Ворон. — Какая жалость, что мы с юношей столь редко видимся. Ему достался на редкость деятельный покровитель.
— В каких сферах деятельный? — деревянным голосом переспросил Август. Старый, хитрый, попавшийся на свою собственную удочку Август!
— В каких надо, — понизил голос Рокэ, — в таких и деятельный. Да, Марсель?
— Воистину, — скромно улыбнулся покровитель юных герцогов. — Клинки скрещивать любим.
К разочарованию Валме, разговор быстро перетёк в политику, а он-то уже настроился… Но почему-то Штанцлеру хватило того, что было сказано. Он то серел, то бледнел, то порывался куда-то встать и уйти, и Марсель уже почти убедился, что кансилльер сел на лягушку. Сгорая от любопытства, он решил проверить свою бредовую теорию и незаметно смахнул вилку под стол. Что ж… Лягушки под столом не было. Там вообще ничего особенного не было, кроме ног: нервно трясущейся старой ляжки, по которой как бы невзначай водили начищенным до блеска мыском сапога…
Не ржать. Не ржать. Не ржать.
— Вы спешите, Август? — поинтересовался Марсель, надеясь, что голос его не выдаёт, и тщательно вытирая вилку салфеткой. — Мне казалось, вы были рады приглашению…
— Простите, Марсель, я был очень рад, искренне рад пообщаться с вами, — взгляд кансилльера тревожно метнулся к краю стола.
— Сидеть, — вполголоса сказал Рокэ. Таким тоном, что виконт едва не сел сам, помешал лишь тот факт, что он уже. — Любезный Август, что вы думаете о фантазии?
— О фантазии, сударь? — на выдохе переспросил кансилльер.
— О фантазии. О сказке, небылице, выдумке, вранье. Называйте так, как вам угодно.
— Я не глуп, — теперь оба говорили так тихо, что приходилось напрягать слух. — Во всяком случае, не так глуп, как вы думаете, и я понял, о чём речь… Поверьте мне, герцог, поверьте, виконт — не хватило бы старческого ума на столь… необычную фантазию. За что купил, господа, за то и продаю. Я и сам не верил этим сплетням, но что поделать — мне рассказали люди, которым я всецело доверяю! — Кансилльер помолчал, но его никто не перебивал. — Что ж, раз так… раз так… я оказался загнанным в угол, господа, но это не моя вина. Вы не простите, вы имеете право не прощать, была задета ваша честь… Но под угрозу её поставил не я. Задумайтесь, ведь среди ваших близких есть те, кому на руку распускать такие слухи, правдивы они или нет!
Завершив тираду, Штанцлер откинулся назад и даже немного отпил вина, с чувством выполненного долга поглядывая поверх бокала на своих слушателей. Марсель припомнил старые добрые времена, когда все люди казались ему одинаково милыми и забавными. Чем дальше в столицу — тем хуже ызарги! К завравшемуся старику, заморочившему голову ребёнку и Леворукий знает что ещё способному натворить, Валме не испытывал ничего, кроме презрения.
— Кому на руку? — переспросил Рокэ, и Марселю внезапно захотелось оказаться где-нибудь подальше от этого стола. Пришлось напомнить себе, что по другую сторону сидит не он, а Штанцлер, поскольку создавалось полное впечатление, что маршал сейчас разрядит пистолет в чьё-то старое лицо. — Знаете, Август, никому. Никому, кроме вас, и это было бы смешно, не будь немного грустно. Вы заврались.
— Я не…
— Вы заврались, — чем резче и лаконичнее говорил Рокэ,
