– Не стесняйтесь вы так, – сказал он, пожимая мне руку. – Их можно понять. Они ведь уже несколько лет не видели новых людей.
– Несколько лет? Вы шутите? – Я окинул взглядом солдат и только сейчас заметил, что на вид им больше лет, чем обычным солдатам-срочникам, лет по двадцать пять. – По сколько же здесь служат?
Тот уклончиво мотнул головой, мол, вопросы потом, и повел меня к столу. Что поразительно, офицеры тоже как-то странно на меня поглядывали. Как-то это все настораживает…
После завтрака бойцов увели на какие-то занятия. Я ожидал, что меня введут в курс дела, обозначат круг обязанностей и я приступлю к службе. Однако мне посоветовали пойти разобрать вещи, отдохнуть с дороги. Вещей у меня с собой немного: форма да сменное белье. Распихав все это в шкафу и пристроив на тумбочке фотографию жены с ребенком, я упал на кровать и проспал до середины дня. Меня опять разбудил посыльный – позвал на обед. После еды полковник Светлов снова посоветовал мне отдохнуть. До ужина бездельничал, валяясь на кровати, пока снова не явился посыльный…
12 мая
Сегодня меня наконец-то повели в казарму знакомить с личным составом. В части, как выяснилось, помимо пяти офицеров, служат тридцать солдат-срочников. Вчера, помнится, я решил, что это уставная часть, так четко эти бойцы вели себя в строю. Но я ошибся. Это и понятно: какой может быть устав в подразделении, которое находится посреди тайги, да еще где нового человека видят впервые за несколько лет? После каких-то очередных занятий (меня удивило, что они тут вообще есть) бойцов распустили и предоставили самим себе. Так что всю вторую половину дня они бездельничали: играли в волейбол, спали… Одно меня поразило: возможно, столько лет службы вместе так сильно сплотили этих ребят, что они ничего не делали врозь: если в волейбол – то всей ротой, если же идут спать – также сразу все. Даже засыпают (сам видел!) чуть ли не одновременно. Исключением были лишь дневальные на КПП и в казарме. Наряда в столовой я не заметил, там работают гражданские.
Офицеры большую часть дня также занимаются всякой ерундой. Когда взводные привели солдат с занятий, они заперлись в кабинете в казарме и до вечера резались в карты. Звали и меня, но я отказался. Светлов весь остаток дня прохлаждался в беседке у санчасти: читал книги, время от времени делая какие-то записи в блокноте. Перцев вообще взял удочки и ушел на рыбалку, сказав мне перед уходом:
– И вам советую, потому как делать тут больше нечего!
Как же он оказался прав! Я устал от безделья. Чтобы хоть как-то убить время, я решил прогуляться по городку. Осмотрел столовую, клуб, санчасть, заглянул на КПП. Что удивляет, встречают меня все по-прежнему более чем странно. Особенно солдаты рассматривают меня не просто с нескрываемым любопытством, а даже с восхищением, как будто к ним приехал не новый офицер, а известная кинозвезда. А один из командиров взвода лейтенант Мраморов даже пожал мне руку со словами:
– Очень приятно познакомиться! Вы наша самая большая удача!
Не знаю, в чем это я удача, но до сих пор так и не приступил к своим обязанностям. Да и, похоже, работы для меня тут вообще не предвидится. Ротой командует майор Перцев, в ней всего три взвода, и у каждого из них также есть командир-офицер. На какую должность пригласили сюда меня? Сказали, что все объяснят на месте. Ну вот, я тут, и что дальше? Да уж, не так я себе представлял эту командировку. А еще говорили, что это особая элитная часть, выполняющая какие-то сверхважные задачи…
13 мая
Я уже третий день в части, но так и не получил никакой работы. Это притом, что все до сих пор продолжают твердить, будто я – их самое лучшее приобретение. Все свободное время я только и делаю, что шарахаюсь без дела. Уже трижды осматривал казарму, санчасть, столовую. А Перцев сегодня вообще заявил:
– Охотой не увлекаетесь? А то сходили бы. Тут, кстати, очень хорошая охота…
Я патологически не могу сидеть без дела! С детства не приучен! Отчаявшись, я обратился к Светлову, попросил дать мне хоть какое-нибудь занятие. И тогда тот поручил мне проверить кипу каких-то бредовых солдатских сочинений, в которых мне всего-навсего нужно было сосчитать, сколько раз там встречается слово «я» и сколько – «мы». И ради этого я семь дней трясся в поезде, причем полдня в закрытом вагоне? Меня срочно сорвали из родного города, заставили покинуть жену с сыном, привезли в какую-то глушь, куда из-за повышенной секретности даже письма писать нельзя… И все ради чего? Бездельничать или считать слова в дурацких сочинениях?
– Что ты переживаешь? – сказал как-то командир части. – Через год майора получишь и поедешь обратно. А останешься – так и до полковника рукой подать. Тут выслуга лет – год за три! Думаешь, если бы мне генерала не пообещали, я бы тут торчал?
Майора! Это, пожалуй, единственная причина, по которой я здесь. Ведь неплохая перспектива – всего через год майора получить! Если, конечно, я за этот год с ума не сойду от скуки…
14 мая
Солдаты продолжают вести себя странно. Все больше они кажутся мне каким-то стадом идиотов. Строем они ходят красиво, это да. Но, пожалуй, этим их способности и ограничиваются. Как-то рядовой Ванин уронил ручку, и тут же чуть ли не вся рота бросилась помочь ее поднять! Причем это выглядело не как дружеская помощь, а как… как рефлекс, что ли? В волейбол они вообще играть не умеют – похожи на толпу, гоняющуюся за мячом. Куда мяч – туда и все. Ощущение возникает такое, словно они все думают одинаково и об одном и том же. Я наблюдал за ними в столовой: есть они начинают разом, причем без команды, и точно так же заканчивают. Даже ложки ко рту подносят одновременно!
Помню, я стоял у КПП, когда по дороге шел строй и пел строевую песню. И тут я услышал позади пение: оказалось, оба дневальных КПП тоже поют, и более того – размахивают руками, словно и сами идут в строю. Я решил понаблюдать за дневальными. Вскоре рота отправилась спать. И что вы думаете: дневальные тут же стали сонными и вялыми, буквально засыпали стоя!
На вид все эти ребята вроде разные, но, с кем ни заговори, тут же возникает ощущение, будто
