— Это звучит так эгоистично. Все те люди, которые умерли…хорошие люди. Невинные люди. Никто из них этого не заслужил. — Люцифер обходит кровать и останавливается всего в футе от меня. Он не прикасается ко мне, и я не знаю, что чувствую по этому поводу. — Эта…вина. Не стоит ее нести, как собственное бремя. Забрав и попытавшись спрятать тебя, я тем самым послал громкое сообщение, на которое в любом случае ответили бы возмездием. За это я прошу прощение. Однако, на кону стояло: либо твоя жизнь, либо их. И я выбрал тебя. Я всегда буду выбирать тебя, Иден.　

— Что? — отшатываюсь я, мое лицо искажается от отвращения. — Ты пожертвовал ради меня всеми этими невинными людьми? Ты знал, что они — кто бы они ни были — будут мстить? Зачем? Как ты мог так поступить?

— Легко, — пожимает он плечами. — Ты меня заинтриговала. А как думаешь, почему ты все еще жива? Если бы я не был заинтересован в защите своих инвестиций, я бы позволил им сделать то, что они собирались еще в первый раз, когда пришли за тобой.

— Что? — сдавлено шепчу я.

Люцифер отводит свой ослепительный взгляд и закусывает губу, впервые демонстрируя что-то похожее на нежелание, которое я видела…вообще которое когда-либо видела.

— Помнишь, когда соцзащита забрала тебя?

Рефлекторно я гримасничаю. Как это вообще относится к делу.　

— Конечно, помню.

Он кивает.　

— Была семья, готовая принять тебя почти сразу же. Я убедился, что тебя отправят в приют, и прошелся по системе.

— Что…что? Зачем? — в замешательстве заикаюсь я. Зачем ему это делать и лишать меня шанса завести настоящую семью?

— Затем, что эта семья не была человеческой. И ты бы не пережила ту ночь. Так что я просто слегка подтолкнул тебя. Я заставил тебя напасть на сотрудников, которые пытались помочь тебе. А когда они схватили тебя, я дал тебе силы отбиться от них. — Он поворачивается ко мне, и его преследующие глаза цвета, усыпанного звездами ночного неба, становятся серьезными.

— И ты стала «трудным ребенком». В тот момент ты была просто еще одним забытым государством ребенком. И я мог бы продолжать наблюдать за тобой.

Я помню. Я всегда старалась оставаться незаметной, не слишком послушной, чтобы люди не заподозрили, какое внутри меня гноилось зло. Когда я набросилась на людей, пытавшихся помочь мне, я не понимала этого. Я не испугалась. Я почувствовала облегчение. Все это время я думала, что мой иррациональный страх проистекает из сдерживаемого гнева за мою мать. Я думала, что годы пренебрежения наконец-то взяли свое.

— Ты это сделал?

— Да, — кивает он. — Как только они добрались до тебя, я понял, что не смогу их остановить. Это было все, что я мог сделать, не развязывая священной войны на Земле. Но я не мог позволить им… я не мог позволить им заполучить тебя.

— А Легион?.. — Учитывая то, как он относится к своему отчужденному брату, я не удивлюсь, если он повесит это на него.

— Не осознавал ничего. Он был так увлечен тобой, что не видел, что происходит. Тоска по Адриэль сделала его небрежным. Ты была следующей любимой вещицей.

И как по щелчку настроение меняется.

Адриэль.

— Легион не знал, что Адриэль вторглась в мое тело, пока не спас меня.

— Не знал? — он лукаво улыбается, отчего волосы у меня на затылке встают дыбом. — Ты ведь не веришь в это, правда? Доказательство тому, что ты стоишь здесь и разговариваешь со мной, а не с ним. Почему ты не можешь сказать ему, что любишь его, Иден? Да потому, что ты не полностью доверяешь ему.

Я качаю головой, отрываясь от мыслей Люцифера.　

— Ты ошибаешься. Ты ни хрена не знаешь. Я ему доверяю. И черт возьми, больше, чем тебе.

Он пожимает плечами.　

— Твое дело. Или еще лучше, спроси их сама.

— И вообще, что им от меня нужно?

— То же самое, что занимало мысли Легиона. Адриэль. Дело не в том, что они хотят твоей смерти. Они хотят, чтобы она вернулась.

Люцифер читает вопросы, мелькающие на моем лице, прежде чем сделать шаг вперед в мое пространство. Я слишком ошеломлена, чтобы оттолкнуть его.

— Проверьте записи. Легион многое знает — так же, как и я. Помни, мы пали вместе.

Я моргаю.

— Зачем ты мне это все говоришь?

Его дыхание теплое, голос успокаивающий, как шепот летнего ветерка.　

— Потому что иногда молчание так же опасно, как и месть.

С этими словами он делает шаг назад и исчезает.

Я даже не успеваю перевести дух, когда открывается дверь спальни. Легион стоит, скептически нахмурив брови.

— Записи камер наблюдения, — говорю я без предисловий. — Посмотри на них еще раз.

Легион наклоняет голову набок. Его губы приоткрываются, как будто он пытается спросить, о чем, черт возьми, я говорю самым нежным способом. Я избавляю его от хлопот и рискую навлечь на себя его гнев.

— Люцифер. Он говорил со мной… говорит со мной, — объясняю я резким тоном. — Мне кажется, я знаю источник взрыва.