И все же этого недостаточно.
Если Серафим действительно замешан, нам нужны люди. Бойцы. Нам придется на этот раз сражаться с огнем с помощью огня.
— Лилит… — я даже не могу поверить, что ее имя у меня на устах. Мне больно просто поворачивать голову в ее сторону и смотреть на нее. — Ты думаешь?..
— К черту это, — рычит Легион, точно понимая, куда направляются мои мысли.
— Ли, если кто и знает, как с ним связаться, так это она. И если у нас есть хоть какой-то шанс выжить…
— Ты хоть понимаешь, что говоришь? Я сказал, «нет!»
Он хлопает ладонями по столешнице, заставляя мраморный камень дрожать от страха, после чего Легион вскакивает на ноги и шагает в коридор. Дверь спальни хлопает, лязг дерева и стали рикошетом разносится по квартире. Мне не нужно поднимать голову, чтобы понять, что все смотрят на меня, бросая неловкие сочувственные взгляды.
— Я…я… — сглатываю я, во рту пересохло.
— Ты не можешь этого сделать. После того, что сделал Люцифер… после того, через что Ли прошел, чтобы вернуть тебя. Ты не можешь этого сделать, — голос Каина чистый… спокойный. Это напоминает мне ту ночь, когда он поймал меня, когда я пыталась улизнуть. Ночь после того, как Легион вытащил меня из ада.
— Я просто хочу помочь, — объясняю я, поднимая подбородок, несмотря на свое смущение. — Я просто пытаюсь найти способ обезопасить вас всех. Я не пытаюсь причинить ему боль.
— Тогда прекрати это делать.
Я не могу спорить с искренностью Каина. Он прав. С тех пор как я сбежала из ада, я искала предлог, чтобы уйти. Я не чувствовала себя достойной Легиона. На моих руках кровь, и что бы я ни делала — как бы он ни пытался убедить меня, что это не моя вина, — я не могла ее смыть. Я никогда не буду достаточно чистой для него. Никогда не буду достаточно хороша для его тайных косых взглядов, редких улыбок с ямочками на щеках и обжигающих поцелуев, от которых замирает сердце. Несмотря на все, что я сделала, чтобы пережить двадцать два бурных года в качестве забытого урода, ничто не могло сравниться с чувством вины, которое гноилось в моих костях, как рак, с того самого дня, когда я сидела в той залитой кровью столовой и смотрела, как жестоко насилуют моих школьных врагов. И этот рак распространялся каждую ночь… каждую гребаную ночь…с каждой мерзкой выставкой, которую я не пытался остановить. И теперь я причиняла боль человеку, который хотел исцелить меня от этой болезни. Кто хотел избавить мое сердце и душу от мерзости, разъедающую мою кровь, не прося ничего взамен.
Я не могу продолжать это делать. Я не могу продолжать причинять боль единственному мужчине, о котором я действительно заботилась из-за страха. Страха потерять его. Страха потерять себя.
Я встаю из-за стола и делаю глубокий вдох.
— Мне очень жаль. Это не то, что я хотела бы для любого из вас. И если вы все хотите уйти и умыть руки, я не стану вас винить. Честно говоря, я не понимаю, почему вы до сих пор этого не сделали.
Я оглядываю стол, готовясь к удару неприятия, который никогда не придет. Даже у Каина нет умного замечания. Феникс улыбается мне, тепло и лучезарно, и говорит:
— Мы никуда не уйдем. Семья не бежит прочь. Так что, даже если нас будет пятеро или пятьдесят, мы с тобой, Иден. Нравится тебе это или нет.
Я киваю, не в силах произнести связные слова, которые не привели бы к рыданиям на полу в позе эмбриона. Я не заслуживаю их милости. И честно говоря, я даже не знаю, что с ними делать. Они меня знают. Уродливые шрамы, иррациональный характер, смертельные тайны… они знают меня. Когда я наконец могу двигаться без риска сломаться, я поворачиваюсь и иду в конец коридора. Я почти уверена, что он не хочет видеть меня прямо сейчас, но я не могу позволить еще одной секунде пройти без того, чтобы он не знал, как мне жаль.
Каин был прав, я причиняю ему боль. Я причиняю ему боль. И он слишком терпелив и добр, чтобы обвинять меня в моем дерьме. Когда я вхожу в спальню, там темно, только из-под двери ванной пробивается тонкая полоска света. Душ включен, и струйки пара скользят по твердой древесине. Я поднимаю кулак, чтобы постучать, но передумываю. Вместо этого я просто открываю дверь ванной. Даже его расплывчатый силуэт бросается в глаза сквозь запотевшее стекло, и мне приходится воспользоваться моментом, чтобы просто полюбоваться им. Склонив голову в задумчивости и прижав руку к кафельной стене, он заставляет меня затаить дыхание.
И от пара, усиливающего его пьянящий аромат, у меня кружится голова от желания прикоснуться к нему, обнять его. Я практически ною от непреодолимого желания провести кончиками пальцев по его скользкой от воды коже и собрать каждую крошечную капельку языком. И поскольку я никогда не была мастером по сдерживанию своих импульсов, я понимаю, что снимаю одежду и открываю стеклянную дверь. Ли поднимает голову, его усталые глаза смотрят на меня сквозь горячие брызги. Когда он раздвигает губы, чтобы заговорить, я нежно касаюсь его чувственного рта большим пальцем, одновременно проводя пальцами по его сильной, угловатой челюсти.
— Мне очень жаль. Я не должна была говорить о нем. Я просто боюсь, Ли. Я боюсь и не хочу, чтобы ты или кто-то еще пострадал.
Он кивает и отворачивается от моего прикосновения, оставляя на кончиках пальцев холодное жало отвержения. Я не сдаюсь. Я прижимаюсь лицом к его спине и обхватываю руками его торс, прижимая его так крепко к своей груди, как только могу. Его напряженные мышцы немного расслабляются, и он выдыхает. Я закрываю глаза, прижимаюсь щекой к его спине и прислушиваюсь к звукам его дыхания, запоминая каждое, как ритм моей любимой песни.
— Иден… — мое имя — стон, грохочущий в его груди, вибрирующий по всему телу. Я чувствую его против себя… внутри себя.
Легион вырывается из моих объятий и медленно поворачивается ко мне, его лицо затенено темными влажными волосами. Я
