Капитан стиснул зубы. На его широких скулах катались желваки, на виске пульсировала вена, жилы на шее натянулись. Он явно не привык подчиняться женщине.

Что ж, ему придётся привыкнуть.

Или умереть.

Такое противостояние возбуждало Ясмину куда сильнее, чем стимуляция любой чувствительной точки собственного тела.

— Как тебя зовут, викинг? — резко спросила она, сменив тон, и, поскольку тот упорно молчал, пренебрежительно фыркнула: — Притворяешься бревном? Зря. Это не в твоих интересах, ты, морж, — она довольно потянулась, по-кошачьи прогнув спину. — Это имечко тебе подходит, Морж. Ты такой же здоровый, неповоротливый… и клык у тебя что надо! — Она прищурилась, раскачивая бластер в руке. — Посмотри на меня, Морж!

Тяжело дыша, тот поднял взгляд — с невольной мольбой, восхищением и бессильной злобой. Голубые глаза его ярко светились сквозь прилипшие ко лбу пряди мокрых волос — Али переборщил с дезинфектантом, и под босыми ступнями капитана аж захлюпало, когда он неловко переступил с ноги на ногу.

Этот звук тоже… возбуждал Ясмину.

— Меня зовут Улаф, — хрипло, с силой вымолвил скандинав и сам вызывающе сощурился, твёрдо встречая испытующий взгляд пленившей его королевы пиратов.

— Я вижу, что у тебя не только клык, но и яйца имеются, Морж, — едко откликнулась та и безо всякой жалости ткнула бластером прямо в поименованные органы, заставив капитана передёрнуться. — Не смей противиться мне, Морж! Не то я примотаю тебя к этой постели, а яйца к твоему клыку — туго-натуго, и поимею тебя в полное своё удовольствие, слушая, как ты завываешь от боли!

Ясмина аль-Халиль не раз проделывала подобное, и обычно её пленники становились шёлковыми после одного-единственного урока.

Это её несколько удручало.

Хорошо бы, если б этот белобрысый Улаф оказался не таким размазнёй.

Судя по его расширившимся зрачкам, навряд ли, — с сожалением констатировала Ясмина, но тут капитан «Ньёрда» выплюнул сквозь зубы площадное ругательство и напряг свои железные мускулы, пытаясь разорвать путы.

О Аллах, слушать, как он яростно пыхтит, было истинным наслаждением!

Не переставая тихо смеяться, Ясмина вскинула смуглое колено, отправляя громоздкое беспомощное тело в полёт к своей кровати, которая с готовностью приняла его в привычный захват, повинуясь команде хозяйки.

Аллах свидетель, сколько же сотен раз Ясмина сокрушалась о том, что к этой волшебной кровати не были прикованы все поганые сластолюбцы, которые против её воли пользовались её беззащитным телом!

Сцепив зубы, она снова пнула пяткой Улафа, который лихорадочно пытался вывернуться из отнюдь не нежных зажимов кровати. Сейчас он был для Ясмины олицетворением всех похотливых самцов, всех, всех, скольких она знала!

Она заметила в округлившихся глазах Улафа всё нараставшую панику и оскалилась, словно торжествующая волчица над трупом оленя.

Теперь вместо бластера она схватила кинжал. Улаф, как завороженный, смотрел на лезвие, блестевшее в изящной смуглой руке. Глаза Ясмины блестели ещё ярче — хмельным и диким блеском, когда она, склонившись над распростёртым на постели телом так, чтобы её роскошные кудри щекотали Улафу бёдра, небрежно провела острием кинжала по коже его живота, покрытой испариной. Наклонилась ещё ниже и слизнула выступившую кровь, ощутив во рту её медный солёный вкус, вкус боли и страха.

Улаф не стонал под лезвием её кинжала, но от прикосновения языка этой бешеной волчицы он дёрнулся всем своим большим телом. Сдавленный стон сорвался с его закушенных губ, а член так и вздёрнулся навстречу её горячему языку. Ясмина поглядела на него сквозь густые ресницы, победно и презрительно улыбаясь… и тут позади них раздался странный стук.

Вздрогнув, Ясмина подскочила и разъярённо обернулась, не понимая, кто посмел ей помешать. Не Али же, в самом деле, решился на эдакое безумство!

Конечно, нет! Это порождение шайтана, купленная ею змея стояла в контейнере, приподнявшись на кончике хвоста, и настырно барабанила по прозрачному пластику своей миской, сжимая её в зубах.

Каково?!

Изрыгнув непотребное проклятие, Ясмина скатилась с кровати, подлетела к клетке и засунула туда руку, пытаясь ухватить наглую тварь за шею. Тварь очень прытко уворачивалась.

Ясмина снова бешено выругалась.

— Оставьте животное в покое, оно просит есть, — подал голос прикованный к постели Улаф. Он прерывисто дышал, но угол его твёрдого рта вдруг приподнялся в усмешке.

Он смеялся над нею — и всё из-за проклятой змеи!

— Заткнись! — прошипела Ясмина. — Заткнись, Морж, или я сейчас поймаю эту гадюку и затолкаю тебе в задницу!

— Меня зовут Улаф, — ровно поправил её Улаф. Он, кажется, уже в открытую усмехался и так же откровенно её разглядывал. Куда только страх девался. А всё проклятущая змея!

Ясмина выпрямилась и глубоко вздохнула. Её ярость из огненно-алой превратилась в прозрачно-ледяную — её люди в такие моменты забивались в разные закоулки «Шаллаха» и тихо отсиживались там.

Шагнув к коммуникатору, она нажала кнопку вызова и процедила:

— Али? Убери от меня этого ублюдка.

Не оглядываясь, она махнула рукой и по скрипу кровати поняла, что та отпустила скандинава. Босые ноги опять прошлёпали по полу, и голос Улафа преспокойно произнёс над самой её головой:

— Я не ублюдок, а законный сын своего отца.

— Мне плевать, будь ты хоть сыном самого вашего Одина, — огрызнулась Ясмина, по-прежнему не поворачиваясь. — Ещё одно слово, Морж, и ты, и весь твой экипаж отправятся на прогулку в космос — без скафандров!

Она всё-таки посмотрела на Улафа. Его голубые глаза были серьёзны, и, встретив её взгляд, он только молча и церемонно поклонился.

Передёрнув точёными плечами, будто от холода, Ясмина отошла прочь и встала возле клетки с дурацкой тварью, дожидаясь, когда же за спиной откроется и вновь захлопнется дверь каюты.

*

Дверь захлопнулась, и змея нервно подскочила в углу своей тюрьмы, затравленно и умоляюще взирая на Ясмину. Но та нисколько не смягчилась. Ещё чего! Отвратительная тварь должна была немедля понять, насколько опасно мешать своей госпоже получать удовольствие!

Ясмина ловко перевернула контейнер и проворно наступила на вывалившуюся оттуда и оглушённую падением змею, чувствуя, как та подёргивается под её босой ступнёй. Змеиная чешуя была сухой и вовсе не противной на ощупь. Ясмина наклонилась, схватила мерзавку за тонкую шею и поднесла к лицу, грозно уставившись хмурым взглядом в её испуганные глаза, так похожие на человеческие.

Сперва у неё мелькнула мысль ублажить себя с помощью треклятой твари, дабы от таковой была хоть какая-то польза. Но то насилие, которое она, почти не задумываясь, сотворила бы над человеком, — над тем же Улафом, к примеру, — ей претило совершать над животным. Зверюга была, конечно, докучливой, но… невинной.

— Ты что, вправду есть хочешь? — сдвинула