В этот день он слушал музыку особенно громко, чтобы не слышать того, как внизу отец орет на маму за то, что она вырастила неблагодарную сволочь и хамло.

- Ну конечно, - горько усмехнулся Томас. – Только она и могла воспитывать меня. Тебе было некогда.

И впервые за девятнадцать лет парню стало как-то паршиво и… обидно.

***

Лето. За три месяца до поступления.

- Ньют, солнышко, просыпайся.

Тихий мамин голос был определенно приятнее раздражающего будильника. Даже если на звонке стояла любимая песня, то она быстро переставала быть таковой. Утро радовало только нежным, родным голосом, будто обещающим, что сегодняшний день будет лучше предыдущих. В это хотелось верить. В это верилось, пока одно утро не началось с крика мамы. Этот крик был настолько пронзительным, что Ньют тут же вскочил с кровати и побежал вниз, чуть не слетая кубарем по ступенькам.

На первом этаже он увидел то, что нельзя даже было пожелать главному врагу.

Мама, его мама, всегда улыбчивая и радостная, сейчас, крича и рыдая навзрыд, сидела около его папы. Около папы, которого он почти не видел из-за командировок, дальних поездок. Около папы, который лежал и смотрел открытыми, стеклянными глазами в потолок.

Больше не было ласкового голоса, будящего по утрам. Были похороны, соболезнования, а потом страшный диагноз в больничной карточке мамы: «шизофрения».

Теперь каждое утро начиналось с того, что Ньют вставал под монотонную стандартную мелодию будильника, шел к маме в комнату, будил ее и выдавал лекарства. Потом разогревал ей завтрак, шел в школу, потом на подработку, потом опять домой. И так изо дня в день. Потом наступали выходные. В эти два выходных дня Ньют старался уделять столько времени маме, сколько мог. Они смотрели фильмы, ходили гулять, и, казалось, будто она совершенна здорова. Она спокойно говорила, порой даже вспоминала отца. Но в такие моменты ее голос был пропитан пугающим равнодушием.

Все было почти хорошо, почти нормально, но это рухнуло в один день.

- Ньют, солнышко, просыпайся.

Тихий мамин голос был определенно приятнее раздражающего будильника. Даже если на звонке стояла любимая песня, то она быстро переставала быть таковой. Утро радовало только нежным, родным голосом, будто обещающим, что сегодняшний день будет лучше предыдущих…

Стоп. Но ведь мама так долго не будила его именно так. Ведь так долго вместо любимого светлого образа Ньют видел по утрам замученную женщину с одним из сильнейших психических расстройств.

А теперь мама, окруженная солнечным светом, стояла перед ним. Ее длинные, пшеничного цвета волосы были заплетены в длинную косу, достающую ей почти до колен.

- Вставай, соня, – женщина нежно провела рукой по волосам сына.

“

Ньют улыбнулся, потягиваясь. В голове промелькнула мысль: “Неужто все налаживается?”

Эта мимолетная, одноминутная радость исчезла тут же, как женщина сказала:

- Там папа приехал, заждался уже, пока ты проснешься.

***

Август. День поступления.

Актовый зал университета был битком забит народом. Стоял гул, все присутствующие предвкушали начало церемонии. Именно сегодня должны были огласить список поступивших на различные факультеты. На проходившее две недели назад прослушивание пришло большее тысячи выпускников, и теперь каждый из них боялся, что не пройдет, ведь из этой тысячи могли поступить от силы триста самых талантливых и амбициозных.

На сцену вышла женщина в белом брючном костюме. Директриса, Ава Пейдж, держала в руках стопку листов.

- Здравствуйте, будущие студенты. Сейчас я раздам декану каждого факультета листы со списками поступивших. Пройдите на этаж своего факультета, там вы и сможете узнать, поступили или нет. Поздравляю тех, кто теперь студенты нашего университета. Сочувствую тем, кто не поступил. Можете разойтись.

Пожалуй, последних двух слов подросткам не требовалось. Стоило Аве Пейдж отдать деканам листы, как толпа из актового зала начала разбредаться по этажам.

Каждый думал о своем. Каждый надеялся на то, что прошел. Ведь для многих, пришедших в этот университет, возможность поступления решала все.

Томас шел по коридорам и надеялся, что прошел. Иначе бы пришлось признать поражение и вернуться домой к отцу, желавшему исполнить свои желания и стремления в бизнесе посредством сына. Он не желал возвращаться в то место, где не было ни одного приятного момента в его жизни.

Ньют шел по коридорам и надеялся, что прошел. Иначе как ему возвращаться обратно в тот дом, откуда он отправил собственную мать, единственного родного человека, в психиатрическую лечебницу? Иначе как ему оправдать себя?

Люди уходили отсюда с разными эмоциями. Кто-то плакал, кто-то спешил позвонить родственникам и сообщить радостную новость. Томас, увидев свое имя в списках, лишь быстро набрал в телефоне: “Я прошел. Люблю тебя.”

Ньют облегченно выдохнул. Это была его возможность начать заново хотя бы этот этап жизни.

***

Настоящее время.

Минхо, Бренду и Терезу это послепраздничное утро встретило серым небом, пронизывающим ветром, врывающимся через открытую форточку на кухне, и жутким похмельем.

Ньюта это утро встретило горечью от сигарет и грустным, пронзающим насквозь своей искренностью взглядом Томаса. Ньют ненавидел такие взгляды. Они были полны жалости. Они были похожи на наигранное сочувствие. Фальшивого сочувствия Ньюту хватило в этой жизни с лихвой.

- Не смотри на меня так, Томми, - художник потер лицо руками, тяжело вдохнул воздух, будто все это время не мог дышать.

- Не смотри так, будто тебе жаль. Ты сам не знаешь, кого ты жалеешь.

Ньют попытался улыбнуться, но его лицо скривилось от жалкого подобия улыбки. Томас замотал головой, словно пытаясь отогнать от себя все мысли. Возможно, ему действительно хотелось выкинуть из головы всё. Всё, что он слышал, всё, что между ними произошло этой ночью. Томасу хотелось бы думать, что все это было лишь минутным порывом, какой-то жалостью, но обманывать самого себя – это гиблое дело.

- Я знаю, о чем ты думаешь, Томми, - Ньют встал с кровати и, прикрывая свою наготу простыней, начал собирать вещи и одеваться. – Думаешь, что эта ночь была ошибкой. Обычно все так думают.

Парень с невозмутимым лицом пожал плечами. Он говорил это с таким безразличием, что Томас невольно задумался, что такая ситуация случается с художником не в первый раз. От этого стало как-то противно по отношению к самому себе. В его голове не было и мысли о том, что это было ошибкой. Всё, о чем он мог думать, так это о том, как этот на первый взгляд безобидный парень мог отправить свою мать в психушку?

- Ньют, - Томас все-таки решил заговорить, когда Ньют уже собирался выходить из комнаты. – Я не считаю, что это было ошибкой. У меня даже мысли об этом не было. Я думал о…

Сказать о том, что творилось в его мыслях, Томас не мог. Но Ньют был слишком умным, слишком догадливым, чтобы