И вот в эту историю ввязалась Даша, которая уже наслушалась всякого, – но почему бы ей не оказаться той самой избранницей Невицкого, который был, по слухам, ужасающе разборчив, поэтому и расставался сразу же, вот-вот почуяв, что человек не тот, не совсем тот самый, – не любил тратить свое и чужое время. Хороший мальчик, хороший.
Майя оказалась, действительно, прекрасным довеском – вместе с внимательным, воспитанным и приятным молодым человеком у Даши появилась лучшая подруга. Майя тактично не лезла в их отношения с Невицким (никогда не рвалась с ними третьей в кино или в поездки – даже если им порой требовалась компания, и Даша требовала и умоляла: вдвоем скучно, ну давай же, почему ты не хочешь), постоянно была на подхвате, выслушивала Дашины страхи, обнимала, молча все понимала, прибегала в ночи с бутылкой коньяка и слезным пузырьком валокордина.
Когда Даша – где-то спустя полгода отношений с Невицким – сообщила Майе, что у нее задержка и она не знает, что делать, страшно проверять – Майя серьезно спросила, согласилась ли бы Даша, если что, начать с Невицким семейную жизнь, съехаться (Даша жила с родителями, Невицкий жил один в роскошной студии, вырубленной насквозь и наискось из, допустим, трехкомнатной бабушкиной квартиры), родить. Даше нравился Невицкий, она кивнула, сглотнув манный комок ужаса, пробежавший под горлом, словно безопасное напуганное подкожное животное.
– Хорошо, тогда я тебе все расскажу, – сказала Майя. – На самом деле я его дочь.
Майя выглядела немножко младше Невицкого. Они были одного возраста. Но Даша была так напугана, что тут же в это поверила.
– Это когда же он успел? – спросила она.
– Блин, нет, ты не понимаешь, и это нормально, – сказала Майя. – Но начинать нужно именно так: я его дочь. Но не так, как ты думаешь. По-другому дочь. Но именно его, и именно дочь. Понимаешь, я была его дочерью в прошлой жизни.
Тут Даше, конечно, понадобилось некоторое время, чтобы понять, о чем речь.
– Мы реинкарнируем в обратном истории направлении, – объяснила Майя. – Нас не очень много. Мы начались одновременно с концом человечества, мы как бы его наблюдатели, исследователи, и мы закончимся там, где оно начнется. Поэтому реинкарнировать мы можем только обратно во времени. Помним мы немного – какие-то основные вещи, мелочи, никаких деталей. Иногда получается запомнить одно или два имени, пару локаций, совсем редко – нескольких людей, еще реже – даты. Но даты мы почти не помним, потому что из-за движения обратно у нас иное понимание времени, и понятие даты в него не встроено, поэтому и запомнить дату нельзя – скажем, я не знаю точно, в каком году я умру и в каком году я рожусь, но точно знаю, что Невицкий – мой отец.
Оказалось, что в прошлой жизни Майя воспитывалась Невицким как отцом-одиночкой: ее мама умерла от рака совсем молодой; этой новой, будущей (прошлой, мрачно поправила она, прошлой) Майе было от трех до восьми лет, она не помнит, помнить годы трудно или невозможно. К отцу в этой прошлой (будущей, поправила сама себя Даша, потому что ей было тяжело все это в себя вместить) жизни Майя относилась с почтительным благоговением и некоторой влюбленностью. В итоге она стала писателем-сценаристом и писала в основном сложные инцестуальные вещи и чуть-чуть детскую литературу – так как она помнила свою прошлую жизнь (обычно помнишь 2–3 предыдущие, но каждую чуть более смутно, чем совсем свежую) и даже свое имя в той, прошлой жизни, она писала книги для этой девочки из будущего, которой она была до нынешнего перерождения: сказки для Эммы, как-то так они назывались.
– Интересно, что меня в позапрошлой жизни звали Эммой именно потому, что моя мама читала эти «Сказки для Эммы», когда была беременная, и ей очень понравилась идея о перерождении в обратную сторону, – уточнила Майя. – В книжках я очень точно воспроизводила все детали, которые помнила о предыдущей жизни – родителей, их дом, свое детство, – поэтому, кажется, мама узнала там себя и осознанно назвала дочку Эммой. Мне нравилось это ощущение – писать книги для себя в прошлой жизни, зная, что для всех эта жизнь находится в будущем. В этот раз так не получится – я, кажется, проживу слишком мало. Чертов Невицкий не предохраняется совсем. Заметно, что ему хочется жениться по залету в 25. Прямо как будто специально смерти моей хочет.
Когда-то давно Майе казалось, что Невицкий – это навсегда и что она будет своей собственной матерью. Она уже представляла, как они поженятся, как она родит маленькую хорошенькую девочку и умрет спустя пару лет от невыразимых мук. Некоторое несовпадение в таймлайне ее не смущало: по ее словам, душа в некоторых ситуациях может вселиться в тело в любом возрасте, от месяца до трех-четырех лет, речь же не идет о сознании или психике, душа немного другая вещь, даже слово «душа» не очень подходит для того, чем я являюсь и что от меня остается, когда оно переходит с уровня на уровень – но ты можешь считать, что это душа, потому что иначе я тебе это не объясню никак (Даша выдыхает).
К счастью, ей это все казалось очень недолго – как только она вспомнила все детали своей прошлой жизни («мы не сразу все вспоминаем, обычно оно в подростковом возрасте начинает выплывать огромными блоками»), она рассудила, что им с Невицким будет правильнее расстаться: тем более он уже начал к ней ощутимо остывать. Видимо, ее мечта из прошлой жизни – как-то сблизиться с отцом в той части его биографии, где еще не было ни семьи, ни ребенка – так и осуществилась.
– Я даже помню, как подростком писала в своем Твиттере: я мечтаю познакомиться со своим отцом, когда ему было 18 лет! – призналась Майя. – Вот получила подарочек – в следующей жизни оказываюсь его ровесницей, рождаюсь с ним в одном городе, как-то умудряюсь в него влюбиться, потому что сразу же вижу, что мы с ним смертно связаны, узнаю его моментально, понимаешь? И только после первой нашей ночи вдруг вспоминаю: так вот откуда я его узнала! Я же в прошлой жизни была его дочерью, которая у него родится через несколько лет!
– Что такое «твиттер»? – спросила Даша.
Майя пожала плечами: не помнит, все было давно.
Оказалось, что она рассказала обо всем Невицкому сразу
