– Рыжий дядька?
Энджи бешено замотала головой:
– Нет, нет, нет… Она должна пойти поиграть…
– Кто должен пойти поиграть, Энджи? Женщина, которая пела?
Грудь стеснило, голова готова была взорваться изнутри, в ушах шумело.
– Она… она здесь, – хрипло прошептала Энджи. – Я ее вижу.
Ее затрясло.
– Кого?
– Меня. Это я.
– Может, твоя сестра, которая похожа на тебя?
У Энджи защипало глаза. Страх петлей сдавил шею. Маленькая девочка с длинными рыжими волосами и в розовом платьице с оборками протягивала ей руку.
– Подём в лощу, – сказала она на их особом языке, и Энджи наконец смогла разглядеть ее лицо: такие же, как у нее, серые глаза, умоляющий взгляд. – Подём иглать… Помоги мне… Помоги… Помоги… – Девочка начала проваливаться куда-то назад. Ее корзинка с ягодами упала. Мертвые одуванчики лежали у ног. Энджи попыталась подхватить девочку, но та начала растворяться, рассыпаться в воздухе, будто стеклянная. Энджи закричала, повернулась и побежала. Высокие, до неба, деревья кружились над головой, как карусель, желтое, зеленое и черное начало сливаться, клониться внутрь, закрывать от нее голубое небо, превращая его в черное.
– Утекай, утекай!.. Вскакуй до шродка, шибко!.. Беги, беги! Забирайся сюда!
Энджи бешено замотала головой. Холодно. Как холодно…
– Я… Я должна пойти за ней! Она упала в снег! Нужно ее спасти! Ее подбирает мужчина! – Вдруг Энджи оказалась бегущей по лесу за… за… она не видела, за кем. Ветер трепал волосы, ужас заставлял бежать быстрее. Ноги часто-часто ударялись о землю, стебли травы и колючие кусты царапали до крови. Страшно мерзли стопы. Энджи продиралась через ягодные кусты, углубляясь в лес, который вдруг превратился в серые дома, и она очутилась на холодной улице, покрытой снегом, вокруг горели рождественские огоньки… Она увидела ноги в маленьких сиреневых кроссовках – бегут и оступаются на снегу… Откуда-то слышится пение: «А-а-аве, Мари-и-ия…»… Оглушительный звон колоколов…
– Ее кроссовки… – вырвался у нее срывающийся шепот. – Это ее кроссовки… – Энджи замотала головой из стороны в сторону, хватая воздух ртом. Она поглядела на свои ноги в снегу – тоже кроссовки. Такие же. В памяти всплыло и сфокусировалось лицо – мужское, крупное. – Я кого-то вижу… Высокого мужчину… Он протягивает мне коробку. Улыбается. Доволен.
– Рыжий дядька?
– Нет. Другой.
– Возьми коробку, Энджи.
Она покачала головой:
– Роксана.
– Энджи?
– Роксана!
– Кто Роксана?
Слезы выступили на глазах. Голова раскалывается. Кровь течет изо рта, из ушей, из глаз…
– Хочешь домой, Энджи?
– Роксана, – повторила она. – Хочу коробку.
– Ты Роксана, Энджи?
Она кивнула, плача.
– Возьми коробку у мужчины, Роксана. Открой.
Она так и сделала, сорвав густо-сиреневую ленту, завязанную большим бантом. Внутри была тонкая розовая бумага – Энджи ее разорвала.
– Кроссовки! Новые кроссовки! – она захлопала в ладоши при виде маленьких сиреневых кроссовок, и вдруг они оказались у нее на ногах в снегу. Но их не было, они остались в комнате! Нестерпимо холодно. Босые ноги. Времени нет. Крик женщины прорезает воздух:
– Вскакуй до шродка, шибко! Шеди тихо! Забирайся сюда! Сиди тихо!
Колокола. Ой, как громко! Громко! Энджи, задыхаясь, зажала уши. Рядом раздался грохот.
– Скажи, Роксана, – позвал Алекс, – что ты делаешь?
– Внутрь. Забираюсь внутрь. Колокола… – Слезы текли по щекам. Энджи не могла вздохнуть. – Нож мелькает… Большой блестящий нож… – Энджи закричала от острой боли. Кровь повсюду. Пальба из пистолетов. – Мила! – закричала она. – Ушла… Мила! – Она зарыдала. – Домой, домой, домой! – Она судорожно искала ключ. Ключа не было. Не было!
Как сквозь подушку, до нее донеслось:
– Четыре. Три, – затем громче: – Три! Два! Один! Ты поднимаешься, Энджи. Ты в безопасности. Тебе тепло. Ты вернулась. Ты в безопасности, в удобном кресле, в доме Алекса Страусса. В моем доме. В полной безопасности. Мы все в безопасности.
Глаза Энджи распахнулись сами собой. Она посмотрела на ладони – крови не было. Она ощупала рот, шрам на губах, уши – ничего липкого, никакой крови. Нет противного медного запаха. Она дрожала всем телом, а лицо было мокрым от слез.
Глава 34
Выйдя от Алекса, Энджи поспешила в гавань, но Мэддокса на яхте не оказалось. Тогда она поехала домой, приняла душ, сменила полицейскую форму и заглянула в «Марио», свой любимый итальянский ресторанчик в исторической части Виктории. Мэддокса она застала, вернувшись к пристани ближе к полуночи.
Они сидели на диване в кают-компании с Джеком-О под боком и пили прекрасное виски, слушая, как волны бьются о деревянный корпус старой шхуны и фалы хлопают по мачтам. Мэддокс рассеянно чесал уши Джеку-О и молча слушал обо всем, что случилось за день, – о Джейкобе Андерсе и его лаборатории, о шокирующем открытии с ДНК детской ножки, о визите Петриковски и Транквады, о Майло Белкине с его отпечатками, о Грабловски с его угрозами, и как оброненные им слова о специфическом языке близнецов помогли Энджи решиться на новый сеанс гипноза. Как она расслышала имена Мила и Роксана и ясно увидела лицо мужчины, подарившего ей кроссовки в нарядной коробке с бантом, – точно такие, как на найденной в Цавассене детской ступне с ДНК, как у Энджи.
Подобрав под себя ноги, она прижалась к большому теплому телу Мэддокса. Спокойствие, надежность, чувство, что у нее есть союзник, напомнили ей, почему так хорошо, что у нее есть Мэддокс, и отчего стоит побороться за то, чтобы он остался в ее жизни. Однако Энджи не покидало ощущение, будто от нее что-то ускользает, словно мелкий песок струйками сыплется из горсти. И настроение у Мэддокса сегодня было иное – таким Энджи его еще не видела. Под внешним хладнокровием и абсолютным самообладанием яростно клокотала расплавленная лава.
– У тебя все в порядке? – спросила Энджи, вглядываясь в его лицо.
Мэддокс кивнул.
– Ты-то как сама? Какие ощущения?
Энджи фыркнула:
– Будто истина заперта внутри меня, и я никак не могу ее толком выпустить. Оказавшись в прошлом, я назвала себя Роксаной. Мы с Алексом потом погуглили – это польское имя. И звала какую-то Милу – тоже польское женское имя. В этот сеанс я увидела намного больше. Я… то есть, наверное, мы с Милой гуляли в каком-то лесу на поляне. Вокруг росли невероятно высокие деревья с толстыми, в несколько обхватов, стволами. Задним числом я прикинула – это, скорее всего, кедры: длинные ветки, пышная хвоя и
