— Надо бы помыться… Ребята ж наверняка нашли, где…

— Здесь много мелких ручьев. Да и поганцы ж где-то воду брали для похлебки хотя бы, — отозвалась Рыбка, пытаясь пальцами разобрать спутавшиеся окончательно волосы, в которых застряли сухие травинки.

Дарий коснулся ее волос, вытащил пару веточек:

— Не тормоши их сейчас, помоешь и я сам помогу расчесать. Ничего страшного. Я же тебе говорил, у Гайи были такие же длинные, и ничего.

— Но она же, ты говорил, их в Сирии остригла, — напомнила Рыбка, пробираясь вместе с ним сквозь заросли туда, где им послышалось журчание воды.

— Обрила наголо. И никто не смог понять там, что она девушка.

— Она? Да у нее же грудь такая… Мне бы хоть половинку… Талия тонюсенькая. И губы такие…, - мечтательно вздохнула Рыбка, невольно проведя чумазой ладошкой по своей едва выпуклой грудке, окончательно перепачкавшейся после их возни на голой влажной земле.

— Гайя красива, и спору нет, — Дарий придержал ветку, пропуская девушку вперед и не сводя глаз от ее крошечной тугой попки, черной от земли, как и острые лопатки Рыбки, и это ее природное умение оставаться уверенной в себе в любом виде снова остро напомнило ему Гайю. — Гайя сумела там свою красоту спрятать за баснословной храбростью. Никто и предположить не мог, что она женщина, видя ее бесстрашные и удачливые рейды в тыл кочевников.

Девочка мечтательно вздохнула:

— Хотелось бы мне походить на нее хоть чуть-чуть. Она обещала сама со мной позаниматься…

— Не возражаю. Главное. Сразу не хватайся за все. Тебе сейчас все интересно, все в новинку. Но война это тяжкий труд, и как сама видишь, весьма грязный.

— Меня это не пугает. Гайю же не пугало?

— Никогда, — усмехнулся Дарий. — Ее, похоже, ничто не пугает. И раны тоже. А мне бы не хотелось, чтобы тебе рассекли лицо наискось. Ты же видела Ромилия?

— Видела, — совершенно серьезно ответила Рыбка. — Он же в строю. И что тогда переживать?

Дарий не смог ей ничего ответить, просто догнал и снова крепко прижал к себе, покрывая поцелуями:

— Не говори больше ничего… Знаешь же, что я тебя любую люблю, — он обнял ее так, что у девушки перехватило дыхание, словно пытался врастить ее в себя, но взял себя в руки и ослабил хватку, прибавив уже весело. — Даже такую замарашку!

— На себя посмотри, — фыркнула девочка, выскакивая на берег небольшого ручейка, теряющегося где-то в зарослях. — Ой. Она же ледяная!

— А ты вроде же грозный и выносливый воин? — крикнул Дарий, затаскивая ее в воду, едва доходившую им до колен. — Она и правда холоднющая, так что отмываемся побыстрее и греться. Ребята наверняка костер развели, раз в такой воде мылись. Да и перекусить не мешало.

— А я и правда голодная! — так проникновенно воскликнула Рыбка, что мужчина невольно рассмеялся.

Они выбрались на берег, слегка подмерзшие, но сияющие чистотой и взбодренные холодной водой. Дарий почесал свой коротко остриженный затылок:

— И вот что мне прикажешь с тобой делать? Так триумфально и выйдешь снова к ребятам? Ладно, бой. Там и не заметил никто. А сейчас все взоры соберешь.

— Смеяться будут?

— Это вряд ли, — совершенно серьезно ответил ей Дарий. — Ты и правда полноправный воин нашей когорты, и сегодня это всем доказала. Так что теперь просто удержи эту планку.

— Постараюсь, — кивнула Рыбка.

Он протянул ей свой сублигакулюм, который отполоскал в ручье:

— Мокрая тряпка не лучший выход, но хоть так прикройся, а там уже обогреешься и в сухое завернешься. Захочешь, я тебя погрею, — Дарий подмигнул девочке, вздрогнувшей от прикосновения холодной тяжелой влаги к животу и бедрам.

— Ерунда, — поморщилась Рыбка. — От этого точно не помру.

Они вышли к остальным, и рыбка бегом бросилась к своим вещам, натягивая тунику и заворачиваясь в плащ. Ее окликнули, подвинулись, чтобы она смогла усесться у костра. Ребята успели вскипятить воду в доставшемся от наемников котле и даже заварить обычную похлебку легионеров — грубого помола серая мука, куски копченого сала, крупно нарезанный на ладони лук. Они ели ее постоянно в лагере, но сейчас усталой и продрогшей девушке она показалась вкуснее всего, что она пробовала.

— А что дальше? — спросила Рыбка, дуя на ложку с только что снятой с огня похлебкой и приноравливаясь слизнуть кусочек разваренного сала, аппетитно свесившийся с ложки.

— Собираемся и в обратный путь. Жаль, пленных не взяли. Попадет от Фонтея и Флавии. Но гадюшник разгромили чисто, — ответил ей Квинт, опуская сухарь в свою похлебку. — И ты молодец, хоть и девчонка.

Рыбка зарделась от счастья, уткнувшись лицом в колени.

Они перекусили, отдохнули немного.

— Готовы? Выдвигаемся, — скомандовал Дарий.

Но Ксения вмешалась:

— Погодите…, - она подбежала к одному из парней, затягивающих вещмешки и готовых уже встать в строй. — Ну-ка. Покажи руку.

Она заметила, что он как-то неловко управляется правой рукой, и вспомнила, что и ложку он держал в левой, но тогда она сочла это просто привычкой. А сейчас заволновалась:

— Присядь. Дай-ка пощупаю…

— Ты можешь пощупать меня где угодно, — со смешком подмигнул ей рослый красавец, послушно протянув ей руку, но тут же поморщился, когда она коснулась больного места.

— Ты на нее не падал? — прищурилась девушка. — Похоже, сломана.

— Поскользнулся на мокрой траве. Когда этих уродов гнали по зарослям.

— Солнышко…, - прозвучал сзади чей-то радостный голос, и парень вскинулся, едва не вырвав руку из рук Рыбки, уже прилаживающей повязку, в которую пристроила пару ровных веток, которые ей без лишних просьб принесли ребята.

— Что? — переспросила она.

И ребята ей с готовностью ответили:

— Да окажись тут Ренита, она бы тут же назвала бы Танузия «солнышком», «птенчиком» и еще чем.

— А надо? — уточнила Рыбка, подвешивая туго завязанную руку к груди парня. — Я б его по-другому бы назвала. Столько времени молчал!

— Да не заметил, — пробасил тот смущенно.

— Ну знаете, — тряхнула уже высохшими и расчесанными волосами Рыбка, которые не успела заплести как раз из-за этого досадного происшествия.

Обратный путь они преодолели легко, несмотря на сломанную руку Танузия, который отказывался от какой-либо помощи и даже не отдал друзьям свой вещмешок:

— Я ж не на руках иду. И мешок на спине. Так что все нормально.

Первое, что они увидели, войдя в свой лагерь — это шалые, сияющие глаза Рагнара. Таким помолодевшим и счастливым его никто еще не видел.

— У меня не то что сын родился! У меня еще и дочь! — сообщил он Дарию, даже не поздоровавшись толком.

— Мелюзги полон дом? И ты сбежал оттуда в лагерь? — прищурился Квинт.

— Да нет, конечно. Три дня мне дали. Пора и честь знать. К тому же Юлия отлично справляется. И знаете, что самое потрясающее? Никогда бы не подумал, что Гайя хоть что-то смыслит в грудных детях. Но она пришла и сразу все по местам расставила, научила мою Юлию всему.

— Действительно, — с недоверием качнул головой Дарий. — Она-то сама как?

— В