Десятки людей, погибших в пожаре, – Айя знала лицо каждого. Служители Санкти рассказывали ей о них больше, чем о Владыках. Отводили принцессу в дома, где еще жила тень утраты, для того, чтобы ни одно имя не осталось для нее просто словом. Погибшие – это не перечень в свитке. За каждым стояла целая жизнь, длинная или короткая, но с одинаковым финалом в бушующем пламени.
Вчера был ежегодный День Памяти. День, когда на принцессу открыто смотрели с ненавистью, провожая гробовым молчанием, пока она зажигала свечи на алтаре в городском соборе. Айя молилась Владыкам и чувствовала, как горит спина от чужих взглядов. Она терпеть не могла поминальную службу, во время которой все говорили об умерших, чтобы после легко забыть о них еще на год. Те, кто действительно почитал павших магов, не пришли вчера в собор; не было ни Матушки Медведицы и ее дочерей, ни Тео, ни других родственников погибших.
В этот день служители Санкти каждый год читали длинную проповедь о необходимости жертв; о Владыках, которые были жестоки, но справедливы, и о высочайшем благе, за которое заплатили умершие. Монахи умели давить на нужные точки, преподносить прошлое так, чтобы гнев народа, вспыхивая с новой силой в День Памяти, к концу проповеди утихал. Недовольные дочерью короля выходили из собора с чувством опустошенности, смирения с прошлым и покорности перед будущим.
Айя же шла в подземелья замка, ближе к заброшенным тюремным камерам, в которых отпала необходимость десятки лет назад. В столице построили новую тюрьму, и ненужные темницы в замке опустели, отсырели и завонялись. Теперь там жили только крысы, и они одни знали, чем занимается принцесса, укрывшись от посторонних глаз.
В руке заметно пекло. Айя приоткрыла веки, наблюдая, как огонь лижет белую кожу. «Похоже, еще недостаточно. Много времени прошло с последнего раза. Я стала спокойней». Принцесса задержала дыхание. Последнее лицо она не хотела вспоминать. Уж лучше бы и вовсе не знала.
Мод была настоящей красавицей. Айя видела портрет девушки только однажды, но навсегда запомнила ее лицо, длинные рыжие локоны, тонкие пальцы, придерживающие легкую юбку, и внимательный, сосредоточенный взгляд. Говорили, что по Медвежьей дочери вздыхали десятки юношей, а она мечтала стать ученым. Успела стать талантливой выпускницей. Была возлюбленной Тео.
По коже полоснула острая боль, и Айя вскрикнула. Образ Медведицы тут же распался. Принцесса, шипя, выдернула руку из огня, разглядывая обугленную кожу. Даже когда пламени уже не было, боль продолжала путешествовать по телу, эхом расходясь до самих стоп. Голова немного кружилась. Орлиная наследница поднялась на дрожащие ноги и направилась к чану с водой. Со вздохом опустила в него руку.
Этому не учили ни в школе, ни на индивидуальных занятиях. Кто в здравом уме будет искать собственную слабость? Айя не была уверена, что еще кто-либо из магов в состоянии обернуть свой дар против себя, но не собиралась прекращать эксперименты. Ведь Мейсон, несмотря на его гордыню и самовлюбленность, был прав – она опасна для окружающих.
Айя, поджав губы, подняла здоровую руку к лицу. На ладони появился тонкий черный огонек – причина страха Мейсона. Причина ненависти Глубины. Черный огонь, который стал причиной пожара. Она могла вызывать его по собственной воле после сильной боли и управлять им, пока сердце билось в бешеном ритме. Так Айя чувствовала каждую клеточку тела, каждую каплю странного дара, текущего по венам.
Только к тринадцати годам Айя поняла, что огонь, сорвавшийся с ее рук в ночь пожара, все еще был в ней. Он рвался наружу против ее воли, когда принцесса была зла, когда позволяла эмоциям брать над собой вверх. Она боялась рассказывать кому-либо. Поначалу думала, что избавится от этой силы, если будет контролировать свои эмоции, но вскоре поняла, что от этого мало толку. Черный огонь томился в ней, ища выход, и Айя решила возобладать над ним, подчинить себе, чтобы в будущем использовать эту силу лишь по собственному желанию.
Ей приходилось врать каждый день, скармливая взрослым байки о том, что проклятого огня больше нет: эта зараза, однажды завладев ее телом, исчезла, исчерпав свой источник. Ложь длиною в жизнь. Она пропадала в подземельях, а после лгала, что играла в саду или у реки, бегала к Мертвому морю, в порт, посмотреть на рыбацкие судна. Когда же в ее жизни появился Тео, Айя почти перестала заниматься, опасаясь, что он узнает о ее тайне. Поэтому принцесса иногда позволяла ему уезжать, чтобы спокойно спускаться в подземелье и вновь оставаться один на один с черным пламенем.
Огонек на ладони дрогнул, а потом стрелой вытянулся к потолку и, оторвавшись от руки, растворился по воле хозяйки. Пока что он покорялся ей лишь в малой доле, но Айя надеялась, что скоро получит полную власть над этой опасной силой. И если однажды настанет день, когда черное пламя все же выйдет из-под ее контроля, она сумеет обернуть его против себя. Обожженная рука тому свидетель.
* * *Всеобщая суматоха была далеко не тем, чего хотелось принцессе на день Оновления. После пережитого праздник не вызывал у нее энтузиазма, и Айя впервые пожалела, что не может просто отказаться от традиционных поздравлений. В безобразии, бушующем в замке уже второй день, наследница без раздумий винила отца: он лично переложил праздничные хлопоты с плеч уставшей матери на воодушевленную няню, напоследок посоветовав ей не стесняться в расходах. Король не понимал, под чем подписывается, но Айя пришла к мысли, что в тот момент у него просто не хватало времени все хорошо обдумать. А теперь, когда замок тонул в цветах, а от гомона артистов, снующих по коридорам, закладывало уши, идти на попятную было поздно.
Гордая няня – и кто скажет, что ей почти восемьдесят? – подобно заправскому генералу, зорко следила за приготовлениями. Из дворца в сад непрерывным потоком тянулась вереница служанок, и каждая вынуждена была останавливаться, чтобы пройти инспекцию. Няня отчитывала девушек за несуществующие пылинки на натертых до блеска столовых приборах, и никто не смел ей возразить. Глаза пожилой женщины и без того горели нездоровым огнем. Айя в который раз убедилась, что любимая, но чуточку странная няня воспринимает торжество чересчур серьезно.
Выпутавшись из вороха цветных лент, которым не нашлось места в саду, орлиная дочь выбежала в холл в надежде найти более тихий уголок. Но чем дальше ноги несли принцессу, тем больше подтверждались ее опасения – в замке тишину можно было найти разве что в темницах. Мимо Айи, легко ступая по мягкому ковру, проплыла стайка разодетых фокусниц. Они так увлеклись разговором, что не заметили принцессу.
У массивных дверей, ведущих на улицу, показался еще один житель замка, которому тоже были не по душе толпы гостей, – начальник королевской стражи, зеленый на лицо с самого утра. Он поймал сутулого торговца и расспрашивал его прямо в проходе, мешая пройти грузчикам с большим сундуком в руках. Главный стражник то и дело махал перед лицом оробевшего собеседника измятым пергаментом. Айя не
