— Привет, — мягко улыбаясь, поздоровался Андрей, усаживаясь напротив Максима.
— Хорошо играешь, — вместо приветствия отметил Максим, и протянул ему руку для рукопожатия.
— Спасибо… На самом деле, сегодня я не в лучшей форме…
— Да брось ты. Кто тут способен понять это? — рассмеялся Максим. – и если это не лучшая твоя форма, то в обычном твоем состоянии, ты, похоже, бог рояля.
— Проехали, — смущенно отвечал Андрей, слегка краснея от комплиментов, — я рад, что ты пришел.
— А я-то как рад, – щурясь, отвечал Максим с лёгкой иронией в голосе, — словами не передать. Ну, так что? Вернемся к прозе жизни, как выражается наш общий знакомый Рудольфыч. Что у тебя на уме?
— Мы с коллегой собираемся дать благотворительный концерт в детском доме на улице N. Ну, ты знаешь ведь это место, да? Это за городской больницей, между парком и дорогой на аэропорт. Мы хотим сделать полноценную программу минут на сорок пять, а после этого несколько актеров будут читать стихи, ну, а потом, можно было бы сделать несколько фотографий с детьми…
— Так, – серьезно ответил Максим, — стихи, поэмы, Бетховен с Бахом. Я, конечно, все понимаю. Круто. От меня-то что требуется? Ближе к телу давай.
Андрей замялся. Похоже, он не ожидал, что ему придется излагать свои мысли и просьбы в столь прямолинейной форме. Тем временем Максим открыто смотрел ему в лицо, изучая его глазами. Спокойное и сосредоточенное лицо, обрамленное темными вьющимися волосами, средних размеров лоб, зеленые большие глаза, с глубоким взглядом, словно обращенным внутрь, густые красиво изогнутые брови, прямой нос с тонкими ноздрями, аккуратные губы, утонченный подбородок, небольшие морщинки вокруг глаз. Он, казалось, сошел с картин Эль Греко. И выглядел совсем не приспособленным для этого жестокого животного мира, где выживают сильнейшие. Максим отмечал про себя, что нечасто ему доводилось видеть людей с подобной внешностью в реальной жизни. Он больше походил на странное произведение искусства, случайно воплотившееся в материальном мире.
— Мы подумали, что неплохо было бы сделать детям какие-то небольшие подарки, — тихо ответил Андрей, слегка улыбнувшись.
— За чем же дело стало? — с трудом отрываясь от разглядывания, спросил Максим.
— У нас нет на это денег, – коротко ответил Андрей.
— То есть, вы хотите, чтобы я купил им подарки?
— Ну… Я не знаю. Если это не поставит вас в затруднительное положение.
«Всё ясно. Жорик разбалтывает в округе о том, что у меня куча денег и я, бедный, не знаю, куда их девать» — думал Максим. Но речь шла о детях, и он невольно призадумался о том, что всё это не так уж плохо.
— Какие же подарки вы хотите подарить? — спросил, сам не зная, почему Максим.
Хотя какая нахрен разница? Он чувствовал себя последним торгашом на фоне этого утонченного существа Андрея, и немного устыдился этого.
— Книжки с поэзией классиков, — спокойно ответил Андрей, — видишь ли, этим детям не хватает эстетических впечатлений от мира. Они живут в закрытом пространстве, и не видят ничего прекрасного. У них есть еда, кров и игрушки. Но в их жизни нет искусства и чего-либо другого…прекрасного.
«Он реально думает, что какие-то гребанные стишки их спасут, – насмешливо подумал Максим, — он точно с другой планеты. Искусство, Бахи-Бетховены, поэзия, музыка, как трогательно, охренеть просто»
— Ну… Ладно, — промолвил он вслух после некоторого молчания, — будут вам подарки. Просто скажи мне сумму. Списки, цены, доставки, вся херня… Это меня не интересует. Я просто спонсор. Оплачу всё, что надо.
«Лишь бы вы, долбоёбы мечтательные, порадовались. Всё-таки с этим миром не всё так плохо, если в нём выживают такие, как этот Андрей» — подумал он, с лёгким изумлением продолжая разглядывать своего нового необычного знакомого.
— Мы обязательно скажем руководству детского дома твоё имя, — воодушевленно продолжил свой спич Андрей, — это будет дополнительным пиаром для твоего бизнеса.
— Чувак, я алкашкой торгую, — устало сказал Максим, — вряд ли руководство этой шараги будет счастливо узнать, кто их спонсор. Сомневаюсь я, что это хорошая идея – пиарить меня в детдоме. Пусть лучше моё имя останется в тайне, окей? Мне лишняя огласка в таких кругах нахер не нужна.
— Как скажешь… — немного растерянно сказал Андрей, — но всё же… Это было бы несправедливо по отношению к тебе, если мы скроем от кого на самом деле эти подарки.
- Ай, справедливость нахер никому не нужна, – отозвался Максим, – просто отдай им эти гребанные подарки, сыграй какую-то песню и хватит.
— Ты читал Шарля де Костера? — неожиданно спросил Андрей, улыбаясь и щуря свои огромные глазищи.
— Нет, — ответил Максим, разведя руками, — а что?
— Ты — Симон.
— Это еще кто такой?
— Днём он издавал в свет свирепые и кровожадные указы его Величества, а по ночам он сеял слово Божье, печатая Библии*. Дело было во времена испанской инквизиции…
— Я не сею слово Божье… — немного смущенно сказал Максим, — не пойму, в чем тут связь.
— Ты помогаешь обездоленным другим путём, как можешь. Кто знает, быть может, твоя маленькая помощь сможет приблизить кого-то из них к миру искусства. Ведь для некоторых это единственное убежище…
— Слушай, тебе бы секту возглавлять, хорошо болтаешь, — закуривая сигарету, сказал Максим.
— Да это просто к слову…
— Слушай, я ещё не ужинал, — внезапно переменил тему Максим, — что у вас тут есть в ассортименте? Я бы хотел угостить тебя ужином, раз уж мы теперь в одной «команде»…
— Мне запрещено ужинать с клиентами, — неопределенно пожав плечами, ответил Андрей.
— Вот как? Это ещё почему?
— Таковы правила.
— А как насчет выпить?
— Выпить… Можно. Только немного. Мне вообще-то сегодня ещё играть сет.
— Мда. Не разгуляешься здесь, – со вздохом, ответил Максим.
— Под «немного» имеется в виду, что я должен стоять на ногах и быть в состоянии сесть за рояль, – рассмеялся Андрей.
— А, ну тогда нормально… Хотя я ведь не знаю твоих пределов. Пока что не знаю…
Андрей весело рассмеялся и жестом подозвал официанта.
Комментарий к 2*- отсылка к персонажу Симону Праату из произведения Шарля
