– Флитвуд, почему же вы приехали сюда без Ричарда? – с еле заметной улыбкой спросила Энн, расправив складки юбки.
Взгляды их бледных лиц устремились на меня, а белые рафы[24] блеснули на солнце. Сейчас они напоминали цветочные головки двух маргариток. Закинув руку за голову, я слегка почесала шею под своим рафом.
– Я…
Малыш позволил мне оттянуть сложный ответ, неожиданно начав пихаться, и мои руки мгновенно сползли на живот.
– Он уже шевелится?
– Да.
– Можно нам потрогать?
Меня так удивила их просьба, что отказать я не сумела, и через мгновение четыре белые ладошки прижались к обтягивающему живот платью. Испытывая неловкость, я думала лишь о том, чтобы они побыстрее убрали свои руки.
– Какое удивительное ощущение, – лопотали они, изумленно глядя на меня.
Я мысленно пожелала малышу успокоиться, и он меня послушал.
– А как поживает ваша матушка? Элинор, наверное, ей будет не хватать вас, когда вы уедете из Форсетта?
– Спасибо, она вполне здорова, но теперь реже выезжает с визитами, – ответила Элинор, – конечно, без меня ей будет тоскливо. Но все-таки с ней еще останется Энн, – самодовольно добавила она.
– Какие новости в Йоркшире? – поинтересовалась я.
– Ничего особенного. Не то что в Ланкашире.
– И что же у нас интересного?
– Вам-то наверняка все известно… про пенделских ведьм! Говорят, их будут судить и многих отправят на виселицу. Слуги в Левенсе говорили, что в Англии еще не бывало таких жутких дел. Должно быть, вы уже слышали об этом.
– Да, немного, – подавив волнение, ответила я.
Мне вспомнилась Алиса, сейчас она, наверное, вооружившись пером, старательно учится писать буквы. Бумаги в доме не нашлось, поэтому она практиковалась на полях трактата «Демонологии», уже освоив имя, и теперь перейдя к фамилии.
– Ладно, может, расскажете нам подробности?
– Я их не знаю, поскольку давно живу здесь, – сухо ответила я, – а на досужую болтовню слуг я не обращаю внимания.
Элинор мгновенно покраснела, и Энн вздрогнула.
– Да просто интересно, как они выглядят. Но, слава богу, у нас в Йоркшире нет никаких ведьм, иначе меня замучила бы бессонница, – заливисто рассмеявшись, Элинор глянула на сестру, – хотя не думаю, Энн, что вам грозит опасность. Похоже, они проклинают только друг дружку да своих беспутных соседей. Говорят, они хоронят кошек прямо в стенах своих домов, пускают кровь младенцам и пьют ее. Судя по всему, в Ланкашире их полным-полно. Вы уверены, Флитвуд, что хотите вернуться и растить там вашего сына? – насмешливо спросила Элинор.
– Точно, они убивают детей, – весело подхватила Энн, – а еще, говорят, держат животных, в которых вселяется сам дьявол.
– Да-да, у них полно всяких жаб, крыс и котов! – пронзительно крикнула Элинор, и они обе затряслись от смеха.
– Вы знаете женщину по имени Джудит? – спросила я, не дожидаясь, пока они угомонятся.
– Джудит? Нет, а она кто, ведьма?
Вместо ответа я вновь наполнила наши бокалы. Херес легко пился, и я надеялась, что его расслабляющее действие развяжет им язык.
– Не желаете ли прогуляться по саду? Солнце уже достаточно хорошо греет.
На самом деле мне стало невыносимо сидеть с ними в этой убогой гостиной. Мы все встали, и у меня вдруг слегка закружилась голова. Я вывела их под бледное голубое небо, день выдался теплым, но ветреным. Мы отправились на прогулку вокруг дома, Элинор, набрав букетик цветов, прижала его к груди.
– Я похожа на невесту? – спросила она.
– Ах, я впервые вижу такую прекрасную невесту! – воскликнула Энн.
Кружась и пританцовывая, они носились по саду в своих широких юбках, но Энн вдруг замерла, удивленно взглянув на меня и осознав, что я не смеюсь и не резвлюсь вместе с ними.
– А знаете, Флитвуд, вы изменились, – заметила Энн, – не могу сразу сообразить, в чем именно… но в вас появилось нечто… оригинальное.
– Энн, это ваше красноречие, как всегда, оригинально. – Элинор пренебрежительно фыркнула.
– Так что же во мне изменилось? – решила уточнить я.
– На самом деле вам всегда была свойственна некоторая меланхолия. Но теперь она кажется… более основательной.
– Меланхолия?
– Да, легкая грусть, даже печаль. Но теперь в вас появилось нечто новое, как будто вы повзрослели… обрели новое жизненное знание.
– Жаль, что мне не удалось остаться в неведении, – проворчала я, – такого знания я предпочла бы избежать.
Элинор недоуменно глянула на меня.
– Какого знания?
Природа вокруг нас застыла в полной неподвижности; ветер неожиданно стих. От выпитого хереса мной вдруг овладело странное легкомыслие, а яркие солнечные лучи и зеленеющие холмы начали покачиваться.
– О жизни вашего брата, – с невинным видом ответила я.
Энн тоже остановилась, и теперь уже они обе тупо уставились на меня.
– И его любовнице. О ее будущем ребенке. Разве вы не знали?
Очаровательный букетик выпал из руки Элинор и рассыпался по дорожке. На их лицах застыли одинаково потрясенные выражения.
– Вы шутите.
– Я видела ее собственными глазами. Она живет в Бартоне, в доме моего отца. Там Ричард поселил ее.
Стайка птиц вылетела из листвы ближайших деревьев и с шумом пронеслась над нашими головами. Ну вот, семена я посеяла, и теперь, хочу я того или нет, они будут прорастать.
– А вы уверены в этом? – слегка дрожащим голосом спросила Энн.
– Более чем, – с трудом выдавила я.
– Но вы же только недавно поженились…
– Четыре года.
Сейчас мне всего семнадцать лет, но на мою долю выпало уже столько испытаний, что хватило бы лет на тридцать, а то и на все пятьдесят. Мой муж завел любовницу, хотя мне далеко до старой седовласой и морщинистой матроны. Подозреваю, что я даже моложе его новой пассии, но всякий раз, когда я представляла ее, она казалась мне еще более красивой. Ребенок, которого мне хотелось подарить Ричарду, стал теперь значительно большей драгоценностью: он мог сохранить мое место в доме, в семье. Без него я всего лишь бессмысленное украшение, чисто номинальная жена. Теперь я отлично поняла свою роль. Если это дитя погибнет во мне, как и предыдущие, то я так же могу постоянно жить в доме моей матери, поскольку тогда моя бесполезность станет вопиюще очевидной. От этой ужасной мысли во мне вдруг все окаменело. Ради собственного будущего я должна выносить ребенка Ричарда, и, если он умрет, то это будет равносильно моей смерти.
В гнетущем молчании мы дважды обошли сад по кругу, правда, изредка Энн или Элинор в явном замешательстве пытались разрядить напряжение, рассуждая о превратностях здешней погоды, о необычайной северной удаленности Уэстморленда от более южного Йоркшира и от Лондона с их модами и о том, что вряд ли кто-то из Беллингемов за последние пять лет заказал
