– Но распознают ведьм теперь по новым приметам, – заметила Алиса, взглянув на мою мать. – Эти тихие и мирные люди продолжали спокойно жить, как жили столетиями. Вот только с восшествием на трон этого короля многие стали бояться собственной тени. Разве вам ни разу не требовалась помощь знахарок?

В глазах моей матери загорелся огонек приглушенной враждебности.

– Как смеешь ты в моем собственном доме обращаться ко мне в столь наглой манере? С каких пор простые акушерки пытаются оспаривать дела влиятельных государственных деятелей?

Заметив, как покраснело возмущенное лицо Алисы, я бросила на нее предостерегающий взгляд.

– Джилл просто имела в виду, что не все обвиняемые в колдовстве на самом деле виновны, – быстро вставила я.

Шея моей матери покрылась яркими пятнами, свидетельствующими о ее ярости.

– Неужели вы пытаетесь защищать пособников дьявола, использующих кровь, кости и волосы для проведения их злодейских колдовских обрядов? Разве так ведут себя тихие, мирные люди? Они вопиющие безбожники.

Алиса скромно потупила взгляд – она поняла, что зря высказала свое мнение.

– Достаточно досужих разговоров, – заключила моя мать и, расправив салфетку на коленях, строго посмотрела на меня, – давайте вернемся к насущному делу: когда вы собираетесь вернуться в Ланкашир к своему мужу? Вы достаточно пожили вдали друг от друга, и сейчас по всей справедливости вам уже пора бы вернуться. Вы же законная жена, а жены живут дома, а не с их матерями.

– А что, если Ричард привез в наш дом ту любовницу?

– Он не стал бы делать ничего подобного.

– Тогда, полагаю, она будет продолжать жить в нашем доме?

– А где же еще вы хотели бы, чтобы она жила? К тому же она не из вашего прихода и не будет путаться у вас под ногами. Как говорится, с глаз долой – из сердца вон.

Я швырнула на стол королевский трактат.

– Нет, она как раз сердечно волнует меня. Возможно, вам и нечего волноваться, ведь не ваш муж завел любовницу. Но как вы можете защищать ее? И его? Если он, по-вашему, такой ангел, то почему обставил ваш дом так, словно вы жена бедного йомена?

– Я довольна своей участью, что и вам советую, – сухо ответила она, – именно ваш дурной нрав, несомненно, и побудил его искать утешения на стороне.

– К поискам на стороне побудило его желание наследника и то, что его жена до сих пор не способна подарить ему такового.

Мои глаза наполнились жгучими слезами, к горлу подступил комок.

– Флитвуд, неужели вы думаете, что Ричард стал первым мужчиной, посмевшим завести любовницу и бастарда?

Внезапно опять почувствовав легкий зуд, я запустила пальцы в прическу и почесала затылок.

– Сейчас вы сообщите мне, что и мой отец завел пару десятков.

– Ничего подобного. Хотя мой отец завел.

Я пристально посмотрела на нее.

– Мой отец жил с тремя женами, и к моменту венчания каждая из них имела от него детей. Когда первые две жены умерли, очередной набор уже был готов. Я тогда еще не родилась, – быстро добавила она, – однако у меня было много братьев и сестер. Отцовское завещание насчитывало десять страниц – каждому из нас он завещал свою долю.

– То есть вы хотите сказать, – медленно произнесла я, – что, если я умру, эта любовница легко займет мое место, привезя с собой своих детей, и никто уже даже не вспомнит обо мне?

– Вы сами понимаете, какие глупости говорите?! – возмущенно воскликнула моя мать. – Я говорила совершенно не об этом. Пока вы способны иметь детей, ваше место в семье незыблемо. Если вы успешно родите наследника, то никто даже и не вспомнит о других женщинах, точно так же, как никто не задумывается о множестве других женщин и их внебрачных отпрысках, живущих своими домами по всей стране.

Половицы жалобно скрипнули под ножками ее стула, когда она резко отъехала от стола и, поднявшись, гордо удалилась из столовой. Подождав, пока в коридоре затихли звуки ее шагов по каменным плитам, я швырнула в стену королевский трактат.

Однако позже в тот же день «Демонология» оказалась на кровати Алисы. И когда она вернулась из сада с грязными руками, я спросила, зачем ей понадобилась эта книжка.

– Я думала, что ты не умеешь читать.

– Не умею, – подтвердила она, наливая воды из кувшина в миску на комоде, – мне захотелось посмотреть ее. Или, может, вы почитаете ее мне? Интересно узнать, о чем он он там пишет. Король.

– Зачем это тебе?

Она смывала землю с рук и запястий, и побуревшая вода плескалась по краям чаши.

– Пожалуйста, – попросила она и, помолчав, добавила: – Я сегодня неуместно встряла в ваш разговор с матерью. Мне не следовало проявлять такую дерзость.

– Не думай об этом. Я лично уже забыла. – Я устроилась в изножье выдвижной кровати Алисы и, взяв «Демонологию», пролистала трактат. – Понятия не имею, зачем ему взбрело в голову писать книгу в форме диалога. – Алиса непонимающе глянула на меня, и я пояснила: – Ну диалоги, к примеру, ведут персонажи в драмах.

– Я никогда не видела драм.

Я открыла третью главу. «Эпистемон[23] говорит: «Я прошу вас также не забыть рассказать о том, что есть дьявольские рудименты».

– Рудименты?

Пропустив непонятные мне строки, я попыталась читать дальше:

– «Эпистемон говорит: «Я имею в виду также того рода заклинания, кои пользуют обыкновенно глупые жены для очищения от колдовства, для убережения от зла… при изгнании глистов, исцелении лошадей… открытии тайн, или речения бесчисленных заговоров, о коих непрошено, супротив того, что пользуют истинные лекари».

– И что все это значит?

– В общем, по-моему, он пишет про всякие заговоры, способные сделать что-то без всяких лекарств или процедур. О насылаемых проклятиях, – пояснила я, – или об исцелении или порче, производимых издалека. Даже не верится, что король нашел время написать все это, пока правил Шотландией.

– А я не понимаю, зачем ему вообще понадобилось сочинять такую книгу. Но, с другой стороны, если бы я могла написать книгу про лекарственные травы, то, возможно, написала бы, – сказала Алиса.

– Ты? – Я рассмеялась. – Написала бы книгу? Женщины не пишут книг. Кроме того, сначала тебе пришлось бы научиться читать.

– Если вы умеете писать письма, то почему бы не написать книгу?

– Видишь ли, Алиса, – мягко ответила я, – у нас это не принято, – у меня появилась интересная мысль, – а ты когда-нибудь видела, как пишется твое имя? – Она покачала головой. – Хочешь увидеть?

Она кивнула, и тогда я вытащила письмо Ричарда, по-прежнему перевязанное тесьмой, и принесла с письменного стола, стоявшего в углу комнаты моей матери, перо и чернила. Я устроилась рядом с девушкой на выдвижной кровати. На четвертинке бумаги, ограниченной тесьмой, я написала имя «Алиса» и, подув на чернила, передала ей. Она с улыбкой взяла его и поднесла к свету, может, чтобы посмотреть, как поблескивают на свету чернильные буквы.

– А