Словно для устойчивости, Алиса держалась руками за комод.

– Она вела себя как-то странно, все всхлипывала и просила прощения. Я не могла ничего понять, пока она не упомянула, что сегодня прокляла какого-то торговца. Вся ее одежда испачкалась, будто она целый день бродила по лесу под дождем. Я предложила ей зайти и обсушиться, но хозяин и слышать ничего не хотел, заявил, что такую нищую попрошайку он и на порог не пустит. В общем, велел ей убираться подобру-поздорову. Перед уходом она сказала мне, что ее зовут Элисон, и что она вернется завтра узнать, как здоровье того торговца.

– Элисон Дивайс, – прошептала я, – и она вернулась?

Алиса кивнула, по-прежнему не поворачиваясь ко мне.

– И на следующий день, и через день. Но Питер, хозяин, не впускал ее, говорил, что от нее могут быть одни неприятности. К тому времени торговцу стало лучше, он смог сказать нам, что его зовут Джоном. Я ухаживала за ним, поила пивом, кормила и обтирала рот, когда пища вываливалась. Его лицо выглядело оплывшим и размягченным, нормально двигалась только одна половина. Но он уже мог говорить достаточно внятно, назвал нам имя своего сына и попросил написать ему, и в итоге Питер отправил письмо с курьером.

– Однажды утром я зашла проведать Джона, а та девушка, как обычно, опять топталась во дворе, она заламывала руки, плакала и просилась навестить больного. Она вела себя как безумная, все твердила, что она во всем виновата. Я решила рассказать ему, что она пришла и умоляет его о прощении, а когда спросила, хочет ли он, чтобы я впустила ее к нему, он согласно кивнул.

– Питер куда-то уехал, и я обслуживала клиентов. Поэтому я спустилась во двор и сказала ей, что она может по-быстрому зайти к нему. Вскоре она вернулась и, пробежав мимо меня, исчезла, тогда я решила заглянуть к Джону. Он жутко разволновался, рыдал, трясся и, показывая на дверь, все твердил: «Она ведьма, она ведьма…»

Алиса подошла к окну и выглянула в сад. За стеклом тихо шелестел вереск: за оконным переплетом негромко и одиноко подвывал ветер.

– И что же случилось дальше? – спросила я.

– Он рассказал мне, что с ней приходила черная собака, та же самая, что была с ней тогда на дороге. Хотя я не видела никаких собак; подумала даже, не приснилось ли ему все это. А потом пришла еще одна просительница: бабка той девушки. Весь постоялый двор сразу точно помертвел. Все сразу почувствовали ее приход. И все поняли, кто она.

– И кто же?

– Ее обычно называют старухой Демдайк. Жила она по большей части затворницей, но местные знали ее. Я тоже иногда видела ее в округе и слышала, что говорили о ней люди.

– А что они говорили?

– Что она жуткая чудачка, ведьма, в общем, всякую всячину. Говорили, что от нее лучше держаться подальше. Но она заявилась туда не ради Джона Лоу. Она пришла посмотреть на меня.

– Но почему?

– Должно быть, Элисон рассказала ей, что это я нашла Джона и присматривала за ним. И тогда она принялась угрожать мне. Заявила, что проклянет меня, если я не совру ради Элисон. Она просила меня сказать, что я никогда не видела ту девушку, что старик все придумал, повредился в уме и несет теперь полный бред.

Но Питер уже отправил письмо сыну Джона, и вскоре он приехал вроде бы из Галифакса. Джон сказал сыну, что простил Элисон и что, будучи богобоязненным человеком, он верит в милосердие, и его прощение угодно Господу. Да, Джон Лоу хороший человек. Но его сын, Абрахам, не захотел послушать его. Он послал за Элисон и принялся расспрашивать ее о случившемся. С ней пришла и старуха Демдайк, и, видимо, их вид сильно напугал сына. Демдайк все отрицала, вопя и ругаясь на всю пивную, а Элисон только плакала. Я словно оцепенела, не зная, что делать. Тогда сын повернулся ко мне и спросил: «Ты видела раньше этих женщин? Эта девушка наслала порчу на моего отца?»

Я потеряла дар речи, а сидевший в углу Джон верещал, точно резаный. Его сын, Абрахам, побагровел и так разъярился, словно собирался кого-то убить, и тогда я тоже перепугалась. И подтвердила, что уже видела их.

Он пытался заставить их снять порчу, но Элисон не смогла, а Демдайк заявила, что снять порчу может только тот, кто наслал ее. Вот так все и вышло. Абрахам обратился к судье, а Питер уволил меня, поскольку я навлекла на него кучу неприятностей. – Ее голос стал хрипловатым. – Я прослужила у него почти десять лет. Но, зная меня как хорошую работницу, он нашел мне место в «Руке с челноком», тем пабом управлял его свояк.

В голове у меня царила пустота. Мысли, казалось, уснули. Я пристально смотрела на свои ступни, маленькие и изящные в белых шелковых чулках. Алиса умолкла, и мы довольно долго хранили молчание, пока в голове у меня наконец не забрезжила одна мысль.

– Но как все это связано с Элизабет Дивайс? Зачем вы встретились с ней в тот день?

– Однажды вечером она тоже пришла уже в «Руку с челноком». Не знаю как, но она нашла меня и там. Элисон и Демдайк арестовали, и она разом потеряла и дочь и мать. Когда она подошла ко мне, клиенты стали бросать на нас странные взгляды. В общем, их можно понять. Я испугалась, что опять потеряю работу, и попросила ее уйти. А она пригласила меня прийти в Страстную пятницу к ней домой и сказала, что там соберутся соседи, будут обсуждать, как можно помочь арестованным. Она заявила, что я должна помочь, ведь из-за меня… – ее голос задрожал, – заявила, что из-за меня ее дочь и мать упекли в тюрьму.

– Но ведь ты же как раз пыталась помочь, – покачав головой, возразила я.

– Она выглядела жутко… расстроенной. И я поняла, что ей просто необходимо хоть что-то делать. Короче, мне захотелось им помочь. И я пошла туда как дура. Да и надо же было как-то избавиться от них, чтобы они перестали являться ко мне на работу и навлекать на меня неприятности. Но даже после той пятницы, после того, как я побывала в Малкинг-тауэр, она поджидала меня в лесу поблизости от вашего дома. Я не представляю, как мне от них отделаться.

Теперь в ее голосе прозвучал настоящий страх. Мне вспомнилось, как она всхлипывала во сне.

– А что происходило в Малкинг-тауэр? О чем они говорили?

– Ну, нас там угощали разными блюдами, и все обсуждали, как можно помочь Элисон и Демдайк.