Эти слова дались ему нелегко. Призрак помолчал немного и продолжил.

— Ты рассказывал моему шлему, что хочешь завершить то, что я начал. Что ж, ты неплохо продвинулся: убил кучку детей, разрушил храм Джедаев, пытал женщину, которую любишь, предлагал ей править Галактикой, а сам пытался разрушить всё то, что ей дорого. Да, Бен, когда Падме прилетела за мной на Мустафар, я чуть не задушил ее в припадке ревности. Она выжила, но я узнал об этом уже спустя годы. Я жил с мыслью, что собственноручно убил женщину, которая была смыслом моей жизни. Ты думаешь, что знаешь, что такое боль, Бен. Тебе сейчас больно. Но представь, если бы ты очнулся сейчас, а тебе сказали, что ты в том своем припадке в коридоре убил ее?

На секунду я забыл, как дышать.

— Я не… Она?

— Она жива, Бен. Дерек успел вовремя. Возможно, ты бы и не поднял на нее руку. Но ты готов был убить того, кто ей дорог. Я не убивал Падме, но я убил ее, Бен. Я уничтожил всё, что ей было дорого, всё, во что она верила. Я сделал это ради нее, но это не имеет значения. Она умерла, потому что она не хотела жить в мире, где человек, которого она любит больше жизни, превращается в монстра ради нее.

Он помолчал.

— Ты всё еще хочешь продолжать то, что я начал? Не отвечай. Подумай. Есть еще кое-что. Это важно, Бен.

— Слушаю.

— Пока я был Дартом Вейдером, я жил в тотальном аду. Я подпитывал свою ярость болью и наоборот. Я жил, потому что считал себя недостойным смерти. Я уничтожал всё вокруг, потому что в этом мире для меня больше не было ничего, достойного жить. Сидиусу даже не нужно было ковыряться в моих мозгах, в какой-то момент он перестал это делать. Именно поэтому я смог убить его в конце. Когда я узнал, что мои дети выжили, я очнулся. Конечно, я уже слишком далеко зашел, чтобы даже думать об искуплении. Но увидев Люка, я впервые за многие годы подумал, что смогу сделать что-то правильное. Избавиться от Сидиуса, остановить войну… Люк не понял, да я и сам толком не ответил бы, чего я хотел в тот момент. Всё как-то в голове промелькнуло и пропало, когда он предпочел умереть, но не иметь ничего общего со мной. Он выжил. Нашел в себе силы простить меня. Я убил Сидиуса, умер, вернувшись на Светлую сторону, но это всё ерунда. Отвергнув тогда мою руку, Люк лишил меня шанса сделать что-то правильное, что-то хорошее. Что толку от моего призрака, темного или светлого, если война в Галактике всё еще идет?

Энакин снова помолчал, собираясь с мыслями.

— Я хочу, чтобы ты понял, Бен. Я умер, так и не получив шанс не то что на искупление, а вообще на то, чтобы хоть что-то изменить. У тебя есть этот шанс. Здесь и сейчас. С Силой или без. Рей подарила тебе этот шанс и тогда, в тронном зале, став причиной, по которой ты убил Сноука, и сейчас, вернувшись на корабль, вырвав тебя из небытия. Будь благодарен ей за это. Бен, нет уже Сноука в твоей голове, чтобы помешать тебе воспользоваться этим шансом. Не упусти его.

Призрак замолчал, а я еще долго не мог найти слов, чтобы сказать что-то в ответ.

— Спасибо, Энакин.

Он хмыкнул. Похоже, ему тяжело дался этот разговор.

— А ты… Ты встретился с ней, с Падме, там? После…

Он долго молчал. А когда ответил, его голос было трудно узнать, столько муки было в каждом слове.

— Нет, Бен. Падме не владела Силой. Ее здесь нет. Для меня это холодная, страшная и очень одинокая вечность, в которой я снова и снова проживаю самые страшные ошибки своей жизни.

Он плакал. Я не видел его, но я знал, что он плакал.

Спустя некоторое время он взял себя в руки.

— Есть еще несколько вещей, которые ты должен знать. Я увлекся этой душеспасительной беседой, а времени у нас в обрез. Надеюсь, я не зря тут душу перед тобой раскрыл.

— Не зря. Спасибо, Энакин.

— Ладно. Посмотрим.

— Энакин, что случилось с моей Силой? Я провел с Рей несколько часов, но она не вернулась…

— Это как раз то, к чему я хотел перейти. Насколько я понял, в какой-то момент после того, как ты вытащил Рей из ванной, ты разорвал связь с Силой. Сам.

— Я что?! Я не делал этого! Или делал?

— Бен, ты разорвал связь с Силой. Как Люк — в день, когда ты сжег храм. Я не знаю механизмов этого процесса, а он рассказывать не станет. Известно, что если форсъюзер разрывает связь с Силой, то только он сам может эту связь восстановить. Всё, что я знаю по этому поводу, сводится вот к чему: ты просто должен позволить себе снова соединиться с Силой. Что это значит — не спрашивай. У меня нет ответа. Придется думать самому.

— Но я же сегодня чувствовал отголоски Силы…

— Это Узы. Они сейчас неактивны, Рей не чувствует тебя, а ты ее, но Узы на месте. Через них, скажем так, от нее к тебе по капле просачивается ее Сила. Именно она дала тебе возможность проснуться, но не более того. Только ты сам можешь вернуть себе остальное.

— Я понял.

— Бен, наше время на исходе. Ты должен подумать еще о двух вещах. Первое: разберись уже наконец, что происходит в твоей собственной голове…

— В смысле.

— Если отбросить твои обычные проблемы, ничего необычного последнее время не замечал?

— А, это…

— Да, это. Это очень важно. Второе…

Его голос стал звучать тише, зато начал просачиваться фоновый шум извне.

— Продумай стратегию противостояния с генералами. Они не дети в песочнице и играют жестко. У тебя должна быть продумана каждая деталь и куча запасных планов. Если ты облажаешься — Галактика снова вспыхнет в огне жестоких войн. Не допусти этого, Бен.

Он пропал совсем, а я снова был в сознании. Поспешил открыть глаза, но тут же зажмурился, так полоснул по ним яркий свет медблока.

Пара неудачных попыток проморгаться, и я сфокусировал взгляд на Дереке. Рыцарь сидел возле моей койки на стуле и смотрел на меня нечитаемым взглядом.

— Нам уже пора перестать встречаться вот так, ты не считаешь, Дерек? Я должен каждый раз повышать твою рыцарскую зарплату, когда ты спасаешь мою задницу, — скорее прокаркал, чем