Судьба мальчика, которого я привыкла считать племянником, очень меня беспокоила. Несколько раз я спрашивала у отца нет ли новостей о них с Нэссой. Хоть каких-то зацепок, одного-единственного случайного следа. Ответ оставался неизменным: никакой информации, по-видимому, оба находятся у ли Норда, найдут герцога, — отыщут и их.
Приходилось взывать к артефакту. Но сколько я ни вглядывалась в зеркальную гладь, она по-прежнему казалась безжизненной. Означало ли это, что Талим с Нэссой в безопасности или что их уже нет в живых — оставалось только гадать.
Следующим местом, которое я обязательно посещала, была родильная.
После свидания с предками и введения в род загадочное новообразование на стене начало расти не по дням, а по часам, увеличиваясь после каждой нашей встречи. И вскоре перестало напоминать бугорок или утолщение, превратившись в полноценный кристалл. Только не дымчато-золотой, подобно остальным, а такой же серебристый, как мой внутренний источник. Совпадение цвета наталкивало на определенные размышления. Причем, не только меня, но и остальных Эверашей.
— Кто-то явно решил сделать тебе подарок, — задумчиво качал головой отец. — И я даже догадываюсь, кто.
— У Хозяев не бывает фамильяров. Никогда, — запальчиво возражал дед. — У Ларуит, между прочим, тоже не было.
Прадед только хмыкал и пожимал плечами.
— Когда в мир приходит Хозяйка все возможно. Это любой высший знает.
А я вспоминала прощальные слова Ларуит и молча скрещивала пальцы — на удачу. Неужели у меня появится собственный фамильяр?
По вечерам, за ужином обменивались новостями.
Айтону удалось настоять, чтобы два моих дела — первое, кайнасское и новое — объединили в одно. Это хорошо. Пусть следствие еще раз проверит все мелочи и снимет показания.
Виаст больше ни разу не приходил в сознание. Это плохо. И странно. Надо тянуть время и поговорить с целителями.
Лус, фамильяр Тэйна, не смог сказать ничего интересного о делах своего связанного. В последнее время Серкус часто отсылал его под каким-то предлогом или по делам, или в питомник. Жаль, но вполне ожидаемого и объяснимо. Не стоит недооценивать противника.
Постепенно вырисовывался расклад сил, яснее становились фигуры противников. Это удачно. В разговоре звучали имена Тэйна-старшего, Чидлисов, что для меня не стало неожиданностью, и еще нескольких незнакомых алхоров.
Так прошло несколько дней, пока однажды утро не принесло неожиданное известие. Ночью предотвращена попытка покушения на лэйра Виаста.
Естественно, его охраняли. У дверей комнаты в целительском крыле крепости, куда поместили раненного, дежурили выделенные ведомством Тэйна маги. Отец давно хотел заменить их на более лояльных стражей, но каждый раз сталкивался с категоричным отказом и возмущенным:
— Лорд Эвераш, вы не доверяете следствию? Службе безопасности? Лично лорду Тэйну? Готовы предоставить доказательства?
Доказательств и прямых улик пока не имелось, и отец, стиснув зубы, отступал.
Единственное, что удалось сделать, договориться с одним из целителей, чтобы тот взял в помощь дополнительную ночную сиделку. Она-то и заметила неладное.
Капли, которые женщина должна была в полночь дать больному, отличались от тех, что ему выписали, и убили бы Виаста в течение нескольких часов. Выбранный яд, очень сильный и редкий, не оставлял после себя явных следов, создавая впечатление естественной смерти, и пришедшие на рассвете целители, обвинили бы в гибели пациента ночную сиделку. Не заметила. Заснула. Просмотрела. Не доложила. Наверняка, именно так планировалось изначально. Но сиделка сразу забила тревогу, вызвала охрану и связалась с Кронердом.
В крепости алхоров, которая всегда считалась надежной и абсолютно безопасной, почти на глазах у совета кто-то пытался убрать важного свидетеля. Разразился скандал.
Эвераши и Айтон, пользуясь случаем, потребовали немедленной смены охраны, а также всех целителей, наблюдавших за Виастом. Прежних стражей и лекарей допросили и обнаружили у нескольких из них жесткие ментальные блоки. Попытка взломать их или хотя бы ослабить привела к гибели одного из целителей, и подозреваемыми занялись лучшие специалисты по ментальной магии.
Через несколько дней после происшествия прадед вернулся необычно рано и сразу же собрал нас в кабинете Кронерда.
— Архи всерьез обеспокоены тем, что происходит, — с ходу перешел он к главному. — Они взяли дело под свой контроль.
— Это хорошо? — я повернулась к отцу.
— Да, — кивнул он. — В совете много наших сторонников.
— У Тэйнов с Чидлисами тоже немало.
Дивен, конечно, не мог обойтись без капли дегтя.
— В принципе, нас все устраивает, — подтвердил Ранглот. — Кроме того, совет все-таки согласился вызвать Хвича в качестве свидетеля. Не факт, что ему поверят, но выслушают, что важно. Плохо другое…
Прадед на мгновение остановился, и у меня замерло сердце.
— Мы надеялись, что твое присутствие на суде не понадобится, и показаний, данных здесь, в башне, и заверенных словом и магией Эверашей, окажется достаточно для следствия. Но сейчас все изменилось. Члены совета желают тебя видеть и побеседовать лично. Чем скорее, тем лучше.
— Побеседовать или допросить?
Ответа на мой вопрос не требовалось, взгляд Ранглота сказал все без слов.
— Если мы потянем до того, как очнется Виаст… — начал Дивен.
— Не получится, — качнул головой прадед. — Совет настаивает на немедленной встрече.
— Уверен, по инициативе Тэйна, — лицо Кронерда потемнело, и Ранглот коротко вздохнул.
— Боюсь, здесь он нас переиграл.
— Элис не обязана идти туда.
Отец сжал кулаки. Я шагнула к нему, ласково погладила по руке, успокаивая.
— Не обязана — должна. Я не хочу всю жизнь прятаться за вашими спинами.
— Ты моя дочь, наследница дара, будущая Хозяйка, — отец повысил голос, заговорил отрывисто, жестко. — Ты никому ничего не должна. В конце концов, мы можем рассказать совету о нашем родстве, и тебя тут же оставят в покое. Если сомневаешься, что я в состоянии тебя защитить.
— Не сомневаюсь и не сомневалась, — я сжала его ладони. — А должна я, в первую очередь, самой себе. Тогда, в Кайнасе, я не сумела внятно объяснить, что случилось. Растерялась, волновалась, мялась. А сейчас хочу все рассказать и, надеюсь, меня услышат. Ну, а если нет, — я скупо улыбнулась. — Пусть пеняют на себя. Раскрыть о себе правду мы всегда успеем, а заодно и запомнить тех, кто мне не поверил.
