Наконец, мы оказались в небольшой круглой, совершенно пустой комнате. Никаких устройств, загадочных конструкций, магических или простых. Лишь странные, отливающие серебром стены, такого же цвета ковер на полу и разбросанные по нему подушки.
Как только мы вошли, Эвераш, не оборачиваясь, махнул рукой. Дверь за нашими спинами бесшумно захлопнулась, по ней пробежали белые сполохи, миг — и она затянулась такой же серебристой пеленой, что покрывала стены.
— Располагайся, — предложил лорд, и пока я растерянно озиралась, первым опустился на пол, вернее, на одну из подушек, указав мне на соседнюю.
— Это зал для медитаций… М-м-м… Для определенных практик, — пояснил он, когда я заняла место напротив. Кивнул на стены. — Сцер — очень редкий магический минерал, он помогает расслабляться и в то же время сосредотачиваться на необходимом, погружаться в себя. Тебе удобно? Если нужно, я добавлю подушек.
— Нет, не надо.
Сидеть, действительно, было удобно, особенно после того, как я скрестила ноги, повторив позу Кронерда.
— Тогда, начнем.
— А… Это все? — Окинула подозрительным взглядом комнату.
Я не могла отделаться от мысли, что все происходящее несерьезно. Шла, готовилась, боялась, наконец, а тут ковер, подушки, разговор об удобстве.
— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Эвераш.
— Когда служители Пресветлой проверяли нас с бра… с Талимом, у них имелось много разных приспособлений и массивные кресла с ремнями. Нас привязывали к ним, говорили, это необходимо. А еще они использовали кляпы, для тех, кто слишком громко кричал.
Я передернула плечами. По спине пробежал колкий озноб, стоило лишь вспомнить, каково мне тогда пришлось.
— Храмовники, — не сказал — выплюнул Эвераш, добавил какое-то незнакомое слово, очень похожее на ругательство, а потом уже мягче продолжил: — Нет, Элис, ничего из того, чем пользуются жрецы Каари, нам не понадобится. Все, что от тебя требуется, это расслабиться и слушать меня.
Он осторожно накрыл своими ладонями мои, лежавшие на коленях.
— Смотри на стену прямо перед собой. Не двигайся. Не думай. Просто смотри. Когда почувствуешь, что хочется закрыть глаза, так и сделай.
Веки опустились сами собой.
Я висела посреди вязкого серого тумана… Нет, не висела — прилипла к нему, как муха к меду, спеленутая по рукам и ногам.
— Иди на мой голос, Элис.
Попробовала дернуться, какое там. Не дрогнуть, не шевельнуться. Я и дышала-то, кажется, с трудом.
— Ну, что же ты, девочка? Я здесь… Иди.
Еще одна попытка — и снова неудача.
Эвераш вздохнул, отпустил мои руки, подождал, пока я открою глаза.
— Элис, дай мне медальон.
Высший не выглядел расстроенным, скорее, заинтересованным.
Сняла с шеи подвеску и протянула лорду. Он взял ее, повертел в пальцах, потом хмыкнул, шепнул что-то, и кулон, вспыхнув, за считанные мгновения сгорел в черном пламени прямо на его ладони.
— Вот так, — безмятежно прокомментировал Эвераш, потер ладони и снова повернулся ко мне: — А теперь, давай, снова попробуем.
На этот раз туман уже не казался таким маслянисто-липким. Я, пусть с трудом, могла двигаться, и неуверенно пошла на зов отца в мутное удушливое марево, которое с каждым шагом становилось все менее густым и плотным. Но когда впереди долгожданным маяком блеснула широкая, яркая полоса, и я попыталась ускорить шаг, неожиданно нахлынула боль. Резкая, жгучая, острая она захлестнула меня, скрутила, выворачивая наизнанку, и свет померк. Я потеряла сознание.
Глава 11
— Элис, девочка моя… Очнись, Эли… — пробился издалека взволнованный голос.
Лица коснулись чуткие пальцы, по телу прошла приятная теплая волна, омывая изнутри, и я с трудом разлепила тяжелые ресницы.
Я полулежала, прислонившись к груде подушек, а надо мной склонился встревоженный Эвераш.
— Что произошло? — приподнялась, села, опираясь на протянутую руку. — Что со мной? Это все потому, что у меня нет дара?
Голова кружилась, перед глазами порхали белые мушки, в гортани застрял тугой колючий комок, но не это и даже не перенесенная боль, а мысль, что у меня может не оказаться магии, расстроила больше всего.
— Нет, тебе плохо как раз потому, что у тебя есть дар, и он очень надежно скрыт, — лорд поднес к моим губам неизвестно откуда взявшуюся в комнате бутыль. Криво улыбнулся. — Боюсь, здесь во многом моя вина. Я с самого начала это предполагал, а сейчас окончательно убедился. Именно я запечатал твою магию, сам того не подозревая и не желая. Еще до твоего рождения.
От нескольких глотков горьковато-терпкого напитка сразу стало легче — в голове просветлело, в горле рассосался неприятный сгусток. Эвераш придвинулся ближе, прислонил меня спиной к груди, и его тьма тут же опустилась мне на плечи, укутывая теплым пушистым покрывалом.
От пальцев Кронерда шло мягкое покалывание, видимо, он продолжал лечить меня, и я расслабилась, полностью отдавшись невесомым поглаживаниям и слушая голос отца.
Отец…
Я все чаще и чаще именно так про себя обращалась к высшему. А вот ли Норда назвать отцом больше ни разу не возникло желания, даже мысленно. Как отрезало.
Мелькнула странная мысль, что до сих пор я и не представляла, что такое отцовская ласка. За все прошедшие годы герцог ни разу не коснулся меня, не погладил, не ободрил, даже в детстве. Я уж не говорю о том, чтобы вот так вот прижать к себе, утешая, ласково баюкая в объятиях, как это делал сейчас Эвераш.
— Медальон, который я отдал Иль… Гестине — родовой, охранный. — Ладони Кронерда бережно скользили по моим волосам. — Он закрывал мою магию от любых поисковых заклинаний светлой магии, у каждого юного высшего есть подобный артефакт. На всякий случай. Обычно мы не снимаем их до совершеннолетия, но я посчитал тогда, что твоей маме амулет нужнее и перенастроил его на ауру Тины. С четким приказом: скрыть все следы моей магии, которые останутся на ней… в ней. И медальон четко выполнил вплетенную в него команду. Он скрыл тебя, как самый главный мой след. Понимаешь?
— Да, — медленно кивнула я.
— Спрятал ото всех, от светлых и темных, отдав накопленную энергию на то, чтобы надежно запечатать дар еще не родившегося ребенка. И тем самым позволил тебе появиться на свет.
— Позволил появиться? — я вскинула
