И тут я понял, почему Алавар мне это рассказывает. Длинную историю, которую я вряд ли узнал, если бы моя собственная печать не вспыхнула и не осыпалась.

— Но я не входил в этот план. И моя мать.

Алавар кивнул.

— Азалин Амлатрис предназначили в жены Дакарусу Крандору, едва стало известно об их Даре. Вот только твой отец был молод, горяч, а Азалин еще не достигла брачного возраста. И Дакарус завел любовницу, одну из фрейлин королевы-матери. Честно говоря, не знаю, как маги допустили твое рождение. То ли полагали, что Дар не проявится, то ли понадеялись, вас доканает ходившая тогда болезнь.

— Из-за нее умерла моя мать после родов.

— Сомневаюсь. Королеву-мать скосила та чума, потому что она уже была мешком с костями. А очаровательную фаворитку короля… может, и болезнь. Но думаю, это были убийцы магов. В их планы не входили любовницы, только законная королева, обладательница Дара. Я не знаю, почему тебя оставили в живых — возможно, вмешался сам король, или он пошел на какую-то сделку с магами. Ну, или им было плевать на младенца, пусть у него будет немного способностей. Никто не предполагал, что и твой Дар, и Дар Элерис будут огромны.

— Кем была моя мать?

— Ее имя надежно охраняется в тайных документах Ордена. Я знаю только одно: она не простая леди, она принадлежала к одному из благородных Домов. Хотя тебе это вряд ли поможет.

Осушив кружку с варевом, я отставил ее в сторону. Слишком много информации, слишком много всего… хотя в сущности, это ничего не меняло. Я так и не знал имени матери. То, что по ней я прихожусь родственником какому-то Дому любопытно, но не более того. А потомками королей-колдунов мы с Элерис были всегда. И мне плевать, как они исчезли, это мятежи давно забытых дней. Меня волновали только предатели в настоящем.

Но почему же ты ничего не рассказал мне, отец?

Может быть, Его Величество Дакарус Крандор таким образом защищал своих детей и хранил память о моей матери.

— Кто предназначен Элерис? — спросил я. — В планах твоего Ордена.

— А вот это я узнаю, только когда стану Верховным магом. Как и их изначальные цели. Есть тайники и документы, которые доступны только Верховному.

И надеюсь, Алавар Вейн, к тому моменту, как ты им станешь, мы еще будем союзниками.

Храм сиял чистотой, белизной и липким запахом цветов. На церемонию принятия печати Верховным жрецом простые горожане не приглашались. Зато представители Домов пришли все и не забыли захватить свои пышные свиты. Я успел кивнуть леди Ашайе Мевран, поймать на себе взгляды Таль и Джагена Мар-Шайал, но сказать пару слов успел только Алавару. Точнее, он шепнул, что лично проверил щиты Храма. И всё равно я периодически бросал взгляды на его кольцо. Но оно оставалось тусклым и безжизненным.

Хотя я любил церемонии в просторном Храме, сегодня мои мысли оставались далеки от песнопений и молитв. Полночи я не мог уснуть, прокручивая в голове рассказ Алавара. А вторую половину мне снились умирающие короли-колдуны, отец с маленьким овальным портретом матери и чья-то кровь, потоком приближающаяся к носкам моих сапог. И я пятился и пятился, а она облизывала камни пола и двигалась быстрее.

Мне не снился только Орден. Но Верховный маг должен скоро прибыть на Церемонию произнесения клятв благородных Домов королеве. Тогда мне представится шанс лично поговорить с ним. И тогда же должен прибыть наш новый придворный маг — Элерис написала официальное письмо Ордену.

Сестра стояла впереди, и я мог видеть ленты платья на ее спине, аккуратные пряди светлых волос, уложенные вокруг головы. До церемонии мы успели обменяться только взглядами, но этого хватило. Она знала мои сны, догадывалась о разговоре с Алаваром.

И только легонько кивнула. И я понял, что Элерис известна большая часть истории: ей король рассказывал о том, как на самом деле исчезли короли-колдуны. Знала ли Элерис остальное?

Я заставил себя сосредоточиться на фигуре нового Верховного Жреца. Высокий, статный, с выбритыми висками и будто бы присыпанной пеплом шевелюрой. Таланис Рен. Я почти ничего о нем не знал, и это беспокоило. Значило, что появился еще один неучтенный элемент, от которого можно ожидать, чего угодно.

Иногда мне кажется, весь королевский замок — это будто поле, утыканное ловушками. Подземелье с драконом, где один неверный шаг — и ты либо разбудишь монстра, либо упадешь, пронзенный кольями.

Мне бы хотелось верить, что здесь помогут выжить друзья или Дар. Но первые есть до тех пор, пока им выгодно, а второй слишком неуправляем.

Остается надеяться только на себя. И еще — на Элерис.

Король не пачкается в крови сам. Принц не пачкается в крови сам.

Но я — всего лишь бастард. Быстро усвоивший, что если я не буду в чьей-то крови, то моя собственная расплескается на чужие благородные одежды.

Я — клинок.

Но иногда мне приходится быть кем-то другим.

Тем, кто с равнодушием смотрит на некогда великого придворного мага, а сейчас просто Лорека Барриса, предателя короны, замешанного в том, что Элерис едва не убили.

Если бы пленник не был прикован к деревянному креслу, то наверняка упал — но цепи на руках и ногах держали крепко. От богатых парадных одежд остались только лохмотья, густо залитые собственной кровью Барриса. На груди виднелись ожоги, один глаз заплыл.

— Я. Ничего. Не скажу, — прерывисто выдохнул маг, не поднимая головы.

Его хорошенько подготовили в темнице, но он ни в чем не признался. Не настаивал на собственной невиновности, но и не признавался. Ни в чем. Поэтому его оставили здесь, в темной сумрачной комнате подземелья, без окон и без надежд. Каменный мешок. Рядом на столе великодушно оставили пыточные орудия, но я не смотрел в ту сторону. Только краем глаза видел Алавара, который будто коршун кружил по комнате, поглядывая на пленника.

Только мы втроем, глубоко под королевским замком. С приказом Ее Величества узнать всё, что известно предателю.

Никто не услышит твой крик, Лорек Баррис. Никто не придет на помощь.

Опустившись на корточки, я заглянул в лицо мага и тихо сказал:

— Ты же знаешь, что умрешь здесь. Измена короне карается только одним наказанием. Но ты можешь выбрать, какой будет эта смерть.

Он молчал. Как молчал последние полчаса. Только поглядывал здоровым глазом, и я видел нескрываемую злость.

Выпрямившись, я резко ударил его под ребра, а потом, когда бывший придворный маг вскинул голову, по лицу, рассекая тонкую, лопающуюся кожу.

Но он молчал, по-прежнему молчал.

Алавар оказался за спиной мага, обеими руками обхватил его голову под подбородком, почти любовно, и