– Точно с таким я не так давно работал, – заметил Онгис, беря с преподавательского стола самый простой артефакт.

– Все артефакты делаются у нас, – гордо сказала танна Минари, – уверена, с ним у вас проблемы не было, тан Онгис.

Что ж она ему все тан и тан? Лучше по имени, и хвостик ненавязчиво положила бы на талию, как давеча с Иррадом. Тому, правда, не понравилось, так он вообще танн не любит. А вот Онгис, глядишь, на нее и переключился бы. А сейчас он лишь мельком глянул в ее сторону, а потом опять на меня.

– С ним нет, – ухмыльнулся он. – А вот со стеной, на которой я висел, – были. Скользкая, холодная. Боялся, что в «липучке» заряд закончится.

– Что вы, тан, – возмутилась Минари. – У нас хорошие накопители, заряжаем всегда с запасом, нареканий никогда не бывает. Все артефакты, что идут в разведку, проверяю лично, прежде чем сдать тану Грелье.

– Я же не сказал, что заряд закончился, танна, – примиряюще ответил Онгис. – Я благополучно довисел до самого конца разговора объектов, спустился и ушел, никем не замеченный. Наши артефакты – лучшие, с этим не поспоришь.

По аудитории пронесся завистливый вздох. Это вам не тренировка, это настоящее задание, выполненное профессионалом. Жалко, что он больше ничего не расскажет: тайна есть тайна. Настоящий агент даже намеком не выдаст, где он был и что делал.

– У вас ко мне какое-то дело, тан Онгис? – смягчилась Минари.

– Да, но я подожду, пока вы закончите объяснения и группа перейдет к практическому занятию. Не хотелось бы мешать процессу.

Он сел в самом конце аудитории, так что я его видеть не могла, но была уверена – смотрит на меня. Это я всегда чувствовала, бабуля обычно говорила, что это очень хорошо для агента – ощущать чужое внимание. Сейчас оно неимоверно на меня давило. Прошлый раз мне на помощь пришел Дагойн, но станет ли он спасать сегодня, вот в чем вопрос. Вел он себя так, словно я его оскорбила: презрительно дергал хвостом при моем появлении, не здоровался и смотрел так, что я себе уже казалась полностью прозрачной. Это ужасно злило. Мирейя меня не понимала, считала, что я неправа.

– Сама подумай, – говорила она. – Если агенты друг другу после каждой операции будут устраивать сцены ревности? Или даже не после операции, а во время? Ведь не всегда дело ограничивается лишь соблазнением и устранением объекта, иной раз сведения из него можно получить лишь в постели.

– Сейчас у нас нет заданий, – мрачно возразила я. – А ему уже все равно.

– И что? Будут же. Вот он уже заранее готов. Это признак профессионализма. А ты ведешь себя непрофессионально. Уверена, твоя бабушка так не поступала.

Тут она меня уела. Бабуля, напротив, всегда с гордостью рассказывала, как и кого удачно соблазнил дедушка. Без имен, разумеется. Имена в нашей работе зачастую были государственной тайной. Не знаю, как относился к бабулиной деятельности дедушка – семейная история не сохранила таких подробностей.

– А бывает, что предохранение не срабатывает, и тогда с задания агентесса привозит ребенка, – продолжала Мирейя. – И что? Всю жизнь ее этим попрекать?

И тут меня как холодной водой окатило. Мне вспомнился дядя, младший бабулин сын. Очень уж он отличался от всех моих родственников: тонкая кость, золотистые волосы, маленькие короткие рога и хвост, такой невзрачный, что он всегда его стеснительно поджимал. Таким хвостом и стукнуть хорошо не получится, не то что задушить. А еще дядя – любитель музыки и поэзии. Правда, все это не мешало ему быть прекрасным агентом – по числу благодарностей и наград он опережал в нашей семье всех. Его необычная внешность давала преимущество, а не мешала в работе. Бабуля всегда говорила, что это потому, что она ко времени последней беременности поизносилась, вот и недодала нужных ребенку элементов. Я верила, но теперь… Слова Мирейи словно открыли мне глаза. Бабуля была на заданиях в Альвийском государстве, я точно знаю, и, скорее всего, дядя – полуэльф. Уж лишнее с ушей при нашем уровне целительства убрать проблемы не составит. А вот что думал о младшем сыне дедушка, я не знаю и не узнаю никогда. Свою фамилию дал – и достаточно? Может, он из-за этого и сгинул на последнем задании? Не в силах пережить постоянное вещественное доказательство измены любимой жены, помахивающее ущербным хвостом? Я невольно всхлипнула от жалости к героическому дедушке.

Кацуми скользнула вниз и стала нежно тыкаться мне в лицо, пытаясь утешить. Только она одна меня понимает, маленькая моя. Я провела рукой по переливчатой спинке, и ш’ерра благодарно зашипела.

– Только не надо говорить, что тебе хочется лечь и умереть, – безжалостно сказала Мирейя. – Лучше бы о Кацуми позаботилась. Ш’ерра у тебя почти рыдает. Этак она весь яд на слезы переведет, а у тебя были на него какие-то планы, насколько мне помнится. Спецагент, у которого на лице написано, чего он хочет, а чего не хочет, – плохой спецагент.

Я с возмущением посмотрела на подругу. От нее сочувствия не дождешься. Могла бы и промолчать, не добивать окончательно.

– Ш-ш-ш-ш! – рассердилась Кацуми.

– Вот тебе и «ш-ш-ш-ш», – усмехнулась Мирейя. – Сьенне надо либо мириться с Дагойном, либо пытаться о нем не думать. Выгнала, а теперь сама мучается.

– Я правильно выгнала, – надулась я на подругу. – А он даже не понимает почему. Ему все равно, больше у меня одним, меньше. Главное, чтобы среди этой толпы удачно затесался он сам.

– А ты хотела, чтобы он тебя ко всему мужскому общежитию приревновал?

– Нет, – покачала я головой. – Зачем? Просто мне было бы не все равно на его месте.

– Сьенна, мы с тобой только что об этом говорили, – недовольно сказала Мирейя. – Это у тебя такое отношение потому, что никого не было.

– Думаешь? – недоверчиво спросила я. – Откуда ты знаешь, если у самой то же?

– Читала, с таннами в теме говорила, – неопределенно помахала хвостом подруга. – Попробуй Дагойну все честно объяснить, вдруг у вас все сложится как надо? Других вариантов не вижу.

– А с кем мне тут? – недовольно ответила я. – Здесь вообще никого подходящего нет.

И в самом деле, выбирать не из кого.