– Марек. Тебе придется изменить отношение к этому вопросу. Забудь про «стрелять в людей» и выучи «уничтожать противника». Иначе потом будет очень тяжело психологически. И вообще, туда, куда мы отправляемся, люди – не самое страшное, поверь мне. Я не пугаю, но хочу, чтобы ты был готов ко всему.

Сентябрь 2000 года.

Погранзастава российских войск в республике Таджикистан.

– Рота! Отбой!

Грохот солдатских сапог разнесся по вечерней казарме.

Убедившись, что все те, кому положено лежать, лежат, а вещи сложены по уставу, дневальный выключил свет. Казарма погрузилась в полумрак.

– Эй, ду´хи… День прошел!

– Ну и хрен с ним, поскорей бы новый… – С коек раздался хор голосов солдат первого полугода службы.

На традиционную неуставную команду солдаты отвечали дружно, но без энтузиазма. Усталые, морально и физически замордованные сержантским составом старослужащих, они думали только о том, когда наконец можно будет сомкнуть глаза и провалиться в спасительное забытье.

Дневальный по роте, покручивая ножны штык-ножа на поясе, неторопливо прошелся вдоль рядов коек и табуретов. Прислушавшись, не скрипнет ли где койка, он постоял с минуту, а потом отправился в каптерку, пить чай с земляком и мечтать о дембеле.

«Вот в казарме стало тихо, улеглись все старики, а салага несмышленый, помирает от тоски…» – из угла казармы, безраздельно принадлежавшего дедам, тренькала гитара и жужжала электробритва. Младший сержант, «разменявший» полтора года, смотрел, как на пол падают его волосы.

– Ну что там, долго еще? – спросил он и поглубже натянул на плечи щегольскую «парадку» с белоснежным аксельбантом.

– Уже закончили, товарищ младший сержант. – Салабон отложил машинку для бритья и принялся щеткой стряхивать с плеч деда волосы.

В это же время, этажом выше, такой же младший сержант Сергей Сокольских сидел в кабинете у ротного. Некоторое время назад Птицу перевели в мотоманевренную группу, и характер его службы заметно изменился.

– Значит так, Сережа, – обратился к нему командир роты по имени.

Сокольских подвинулся ближе и изобразил внимание.

– Завтра получаешь должность «замка» и вместе с группой выходишь к этому перевалу, – ротный обвел пальцем разложенную карту. – Пока Андреев в госпитале, займешь его место. Все как обычно: досмотр, проверка документов. Что-то гости с той стороны к нам зачастили, – сказал он, имея в виду Афганистан.

– Так точно, товарищ капитан. – Птица достал свою сержантскую планшетку и сделал на ее карте пометку.

– Ты только вот что, – ротный задумался, подбирая слова. – Завтра с вами вместо Баранова другой лейтенант пойдет. Из Питера к нам приехал, ненадолго, – добавил он многозначительно.

– Какой другой лейтенант, товарищ капитан? Вы чего? – Сергей удивленно посмотрел на командира. – Я, конечно, все понимаю: приехал человек на месяцок, с группой походить, а потом обратно, но уже с орденом. Но вы меня тоже поймите, он ведь руководить полезет. Кто я для него? Специфики нашей не знает, наколет дров, а кто будет отвечать? На кой нам такие пряники??

– А ну-ка, смирррр-на! – рявкнул капитан. И добавил уже тише: – Да все я понимаю, сержант. Но кто нас с тобой спрашивает?

Лейтенант из Питера действительно наломал дров. На вторые сутки «выхода» он по рации вышел на связь со штабом и доложил обстановку. И зачем-то сообщил их точное местоположение.

Сложно сказать, чем он руководствовался, строгим ли соблюдением устава, незнанием ситуации или еще чем. Но мотоманевренные группы в подобной ситуации не сообщали своих координат до завершения задания, за исключением особых случаев.

Их группу накрыли минометами при переходе высохшего русла реки. Били откуда-то из-за обратного ската гор, так что позиций минометной батареи было не видно и почти не слышно.

В воздухе вдруг раздался противный, нарастающий свист, и тут же в хвосте походной колонны вырос дымный столб. Посыпались осколки, и трое солдат повалились на землю.

– Мины!

Бойцы бросились врассыпную, стараясь приткнуться куда-нибудь в яму, за обломки скал, куда угодно, только бы укрыться от смертельного железа.

Столбы взрывов стали перемещаться ближе к центру залегшей колонны, а это значило, что за ними наблюдал вражеский корректировщик и наводил огонь по рации.

Через двадцать минут огонь стих. Каменная пыль медленно оседала на сухую, твердую землю и, забиваясь в носы и рты, выходила с противным горьким кашлем.

– Рассредоточиться и занять позиции! Гранатомет – на склон! Пулеметчики – держать фланги! – заорал Птица, не находя глазами лейтенанта и беря командование на себя.

– Сейчас духи полезут!

Эти «духи», несмотря на схожесть названий, не были салабонами из младшего призыва. Духами со времен Афганской войны сокращенно называли душманов – воинственных жителей демократической республики Афганистан. Название закрепилось в солдатском жаргоне, и теперь так называли всех противников вообще, не делая разницы между бандитами или религиозными фанатиками.

Через три минуты завязался бой. А через четыре – младший сержант Сокольских первый раз в своей жизни убил человека.

Дух выскочил неожиданно, словно из-под земли вырос. Сергей еще только пристраивал свой АКС, высматривая мельтешащие выше по склону фигурки противника, как вдруг слева, из-за скалы, появился смуглый мужчина, с густой бородой смоляного цвета и блестящими, словно маслины, темными глазами. Он был одет в традиционную местную одежду: светлые широкие брюки из хлопка, такую же длинную рубаху, темно-серую шерстяную безрукавку и плоскую шапку – паколь. На груди у него висела современная автоматная разгрузка оливкового цвета, а в руках – АКМС.

Дух не заметил лежащего на земле Сергея и уже было пробежал мимо, как оторопевший от неожиданности Сокольских навел на него автомат и растерянно крикнул:

– Эй, блин… ты куда?

Бородач замер на месте, потом, вжав голову в плечи, очень медленно повернулся.

Он смотрел на ствол автомата, который был направлен ему в грудь, и чего-то ждал.

Младший сержант тоже не мог сообразить, что же теперь делать. Он никогда не видел противника так близко. Издалека стрелял, и в ответ стреляли, но результатов своих выстрелов парень не знал. Другие солдаты тоже вели огонь, и понять, кто именно из них попал, не было возможности. А раненых и мертвых, если вообще были мертвые, духи всегда уносили с собой.

– Мархамат… На’парон? – гортанно произнес бородач.

– Что? Ты чего там мелешь? Оружие на землю! – Птица попытался скрыть свою неуверенность показной злостью. Получилось не очень правдоподобно.

– На’парон – повторил тот более громко, и Сергею показалось, что дух чуть приподнимает ствол своего оружия.

– Брось автомат! – хрипло крикнул Сергей. – Брось, сволочь, слышишь?

Ствол вражеского автомата поднялся еще чуть выше.

И тогда Сокольских, вдавив в плечо приклад, выпустил в бородача веер пуль. Дух дернулся, шагнул назад, а потом, закатив глаза, повалился на спину.

Нападение боевиков тогда удалось отбить. Встретив яростный отпор, банда откатилась за склон и, прикрываясь огнем часто хлопающих винтовок, покинула поле боя.

Удивительное везение – у пограничников даже убитых не было. Четверо раненых, включая лейтенанта, которому осколком мины срезало ногу по самое колено. Успели жгутом перетянуть и вколоть промедол.