Мы пошли за ним.

Пожилой сталкер вошел в подъезд и направился вниз по лестнице, ведущей в подвал. Были раньше дома такой постройки, давным-давно, при Советском Союзе. Как-то детством моим повеяло от той лестницы. Очень смутно вспомнилось, что давным-давно мы с пацанами шарились по похожим подъездам, играя в войну. Сегодня моя жизнь превратилась в реальную битву, но надо же – увидел старую лестницу, и вдруг вспомнилось прошлое, которое было словно не в моей жизни…

А дверь в подвал, между прочим, была мощная. Стальная. И без намека на замок – только ржавая ручка к ней приварена. Однако лесника это не смутило. Несмотря на полумрак, сориентировался он так, словно жил в этом подвале много лет – почти не глядя нажал одновременно на два кирпича в стене.

Дверь щелкнула и немного отошла от косяка.

– Добро пожаловать в мой схрон, – буркнул лесник, переступая порог…

Удобная всё-таки штука – вечные лампочки Зоны. Уходя, свет гасить не надо, приходя – включать. Горят себе и горят, освещая помещение, даже когда это никому не нужно. Подвал был небольшим, видимо, в каждом подъезде такой присутствовал. Трубы, вентиля, манометры – всё как положено. И хоть не особо они были изъедены коррозией, а всё равно понятно: многие годы ими не пользовались по назначению. А вот не по назначению – случалось. Тоже давно не прикасались, судя по слою пыли, но все эти дополнения были сделаны уже точно после аварии.

Меж трубами кто-то приспособил массивные, добротные книжные полки, наверняка позаимствованные из брошенных квартир. На полках – припасы. Консервы, пачки армейских галет, укупорки с патронами, бутылки с какой-то жидкостью. Посреди подвала раскорячился большой стол советского производства и шесть стульев, придвинутых к нему. В углу стоял холодильник «Бирюса», покрытый изморозью – видать, с морозильными артефактами хозяин подвала слегка переборщил.

Еще имелись в подвале два шкафа, пара кондовых советских диванов, древний черно-белый телевизор на длинных ножках «Рекорд В-310», который, как я понимаю, был здесь только «ради мебели» и уюта, тумбочка с радиоприемником на ней и кровать, над которой висел календарь за 1986 год.

– Нормальный схрон, грамотный, – заметил Хащщ, окинув взглядом помещение. – В таком запросто ядерную войну пересидеть можно.

– Ядерную вряд ли, – сказал лесник, запирая дверь, которая, будучи прижата к косяку, щелкнула потайным замком. – Припасов маловато будет, и системы выживания нет. Для ядерной специально оборудованный бункер нужен.

– Боюсь даже представить, сколько у тебя в Зоне таких схронов, – заметил я. – И специально оборудованных бункеров.

– Хорошие схроны – они как деньги, их много никогда не бывает, – заметил лесник, подходя к холодильнику. – Вы присаживайтесь, что ли, а я пока похозяйничаю.

Результатом хозяйствования пожилого сталкера стали трехлитровая банка соленых огурцов, консервированная килька в томате, пачка галет и маленькая, на двести пятьдесят грамм бутылка с этикеткой, на которой красовалась надпись: «Водка русская», продублированная на английском языке. Интересно, зачем в невыездном и невъездном СССР штамповали на «чекушках» двуязычные надписи? Типа, чтоб показать, мол, на экспорт сделано, продукция высшего качества? Может быть, может быть. Сейчас это уже не узнать наверняка, можно только догадываться.

– Не маловато будет на пятерых-то? – нахально осведомился Хащщ, покосившись на бутылку и нехитрую снедь.

– Маловато, – согласился я, нагибаясь за своим рюкзаком, который поставил рядом со своим стулом.

– Ты не суетись, Снайпер, – одернул меня хозяин схрона. – Сейчас вот тарелки со стаканами расставлю, а там посмотрим, хватит на всех еды и выпивки или нет.

Покончив с сервировкой стола, лесник уселся во главе него и достал из своего поясного подсумка большую кружку, которую я заприметил еще в его доме. В нее пожилой сталкер вылил содержимое «чекушки», после чего сказал:

– А теперь подставляйте стаканы.

Я помнил, что в кружке лесника не кончалась вода, но сейчас удивился вторично: из нее лесник разлил водку в пять стаканов, наполнив их до краев, и при этом кружка осталась полной.

– Крутой артефакт, – уважительно кивнул Хащщ. – Даже боюсь представить его цену.

– Неплохой, – кивнул лесник. – Только не подведи я воду вон в ту трубу, что над столом проходит, сейчас бы материал для водки эта кружка брала б из нас с вами. Я ее возле мертвого сталкера нашел, полную чистого спирта. Видать, ловец удачи был из тех, кто спиртягу умеет хлестать как не в себя – и не столько, сколько сможет, а столько, сколько есть. Ну и переработала кружка всю воду его организма в спирт. В общем, упокой его Зона.

– М-да, – протянул я. – Известное свойство всех артов Зоны: если он дает плюс, то непременно к нему пристегивается и неслабый минус. Причем смертоносный.

– И в жизни так, – кивнул лесник. – Однозначно хорошо никогда не бывает. И если пришла к тебе удача, не зевай, потому что за ее спиной всегда беда прячется. Поэтому главное для сталкера – не расслабляться и всегда помнить о том, что он в Зоне находится. Где бы ты ни был – здесь, на зараженной земле, или далеко за кордоном, постоянно помнить надобно: Зона всегда рядом, даже если ты уверен, что сумел убежать от нее.

– Прям целый закон лесника, – усмехнулся я. – За него и выпить не грех. Но – потом. После того, как помянем тех, кто ушел, спасая нас от смерти. Давайте ничего говорить не будем, а просто помолчим. Вспомним о них так, будто они сидят здесь, с нами за одним столом.

– Надеюсь, так оно и будет когда-нибудь, – негромко произнес Рудик. – Не зря ж ты, Снайпер, те гильзы хранишь…

– И я тоже надеюсь, – тихо сказал я. А может, подумал. Не знаю. Просто больно уж ярко представилось мне, что вон там, на кровати, держась за руки, сидят Фыф с Настей, на краешке массивной тумбочки осторожно, боясь раздавить ее своим весом, примостился Харон, а у порога, вывалив наружу длинный язык и довольно скалясь зубастой пастью, сидит Вася, к которому, словно к домашнему медведю, прислонилась Рут и чешет его загривок, улыбаясь мне…

И в тот момент я себе поклялся: когда-нибудь всё это будет. Я ж такой – что решил, сделаю обязательно. Даже если придется для этого совершить невозможное. Даже если сдохнуть нужно будет – сдохну, мне не впервой. Главное, чтоб друзья мои вернулись, чтобы жили они и радовались жизни. Мне же оно не обязательно, с радостью от существования на этой земле у меня вечная проблема. Когда ты понял, что есть у тебя Предназначение, радость уходит куда-то, и живешь ты уже не ради удовольствия, а исключительно следуя своему Пути. Плохо ли это, хорошо – не знаю. Но зато умирать не страшно. Тем более, когда точно знаешь, ради чего готов умереть…

– Снайпер!

Хлопок Хащща по плечу