Время продолжало неумолимо нестись к Сумарсдагу. От Лейви вестей не было никаких: ни плохих, ни хороших. А между тем тот сговор, что случился между викингом и ярлом в последнюю их встречу, давал свои плоды: помалу собрались у пристани корабли с подвластных Хаки шипслагов. Немного: всего-то пять, но и в них сажать пока было некого. Авейг смотрела на их пустые палубы, на вёсла сложенные между гребцовых лавок — и становилось ей ещё страшнее. И тяжелее тоже — от понимания, какую ей работу провести придётся.

Только нежданно возвращение Лейви и Рагны, что случилось к ночи одного из бесчисленных дней, проведённых в ожидании, принесло хоть некоторое облегчение.

Потому как вернулись они не то чтобы не одни — привели с собой десятка три, а то и больше мужчин. Асвейг вышла встречать их вслед за Ингольвом да так и встала на пороге, даже из-за плеча викинга прекрасно видя, как людно стало во дворе. И шум поднялся страшный, когда подтянулись сюда же и все жители поместья. Все, как один, дивились, что такое произошло, что эти мужчины, из которых не случилось ни одного знакомого, решили пойти за скальдом. Не песнями же он их зазывал, в самом деле.

И всё стало понятно, когда навстречу Ингольву и Асвейг вышла из их гурьбы Диссельв Ясноокая. В точности такая, какой запомнить её пришлось. Разве что, по прошествии нескольких лет ещё краше стала. Викинг, будто и не заметив её, поприветствовал побратима, и Рагну обнял, словно родную. А после только к дочери конунга повернулся, которая неспешно и спокойно осматривалась.

— Здравствуй, Диссельв, — он подошёл ближе.

Та окинула взглядом Асвейг, вставшую с ним рядом, и улыбнулась ей едва заметно. Всё ж дружбы близкой не водили.

— Здравствуй, Ингольв Радвальдссон.

— Значит, жива всё же. Не обмануло меня скверное предчувствие. И слухи людские тоже, — со слышимым в голосе раздражением проговорил тот.

Но девушка и не напугалась вовсе. Всё походило на то, что сюда она приехала сама, никто её силком не тащил, никто по дороге не стращал.

— Жива, — она фыркнула. — Что мне сделается? В дом пустишь? Всё разъясню. Потому как вижу, что на отца моего ты зол сильно.

Ингольв качнул головой, соглашаясь, взял Асвейг за руку и жестом Диссельв указал в сторону дома, проходи, мол. Та и прошла, словно не по земле ступала, а по дорогому ковру: и все мужчины невольно на неё засматривались. Льюв так и вовсе от жены своей получил хороший тычок в спину: чтоб не глазел слишком уж.

Многие остались во дворе, разбираясь с лошадьми: где разместить их так много. В доме по лавкам расселись только ближники Ингольва да несколько воинов: тех, что из хирда ярла Хаки прибыли. Диссельв села напротив кресла хозяина и подняла на него взгляд, когда он опустился в него, ожидая обещанных разъяснений.

— Вижу, ты сама приехала, — он усмехнулся. — Нешто заставлять не пришлось?

Лейви насмешливо крякнул.

— Заставлять её не пришлось, но вот языком я почесал на многие месяцы вперёд. Вальгерд ни в какую дочь отпускать не хотела. Думала, наверное, что сожрём мы тут её.

— Сама приехала, верно, — подтвердила Ясноокая. — Когда выслушала твоего побратима и Рагну.

Надо же, молчаливая фюльгья, значит, тоже руку к тому приложила, её уговорить приехать.

— И что же ты теперь думаешь по тому поводу, что отец твой едва не всех мужчин в нашем хераде выкосил? Колдовством, — с нарастающим напряжением спросил Ингольв, покосившись на Лейви, который о том девушке, наверняка, рассказал. — Что он половину Гокстала под мечи моего отца подставил тогда, четыре года назад. Что он конунга Радвальда Белая Кость обманом убил и сыновей его. А ты всё это время пряталась, зная, из-за кого случились все эти смерти!

Последние слова громом пронеслись по дому. Асвейг только тревожно взглянула на него, размещая котёл над огнём. Рагна подоспела помочь: такую ораву мужчин теперь ведь и кормить надо.

— Ты хочешь знать, что я об этом думаю? — конунгова дочь слегка наклонилась к нему. — Думаю, что надо было выйти за тебя замуж, Ингольв. Не бояться тех слухов, что о тебе ходили. Не поддаваться отцу, когда он решил с Радвальдом разругаться и хитростью ваши земли занять. Но я была глупа. И слишком любила себя. Считала всё, что мне особый жених полагается. И не знала, что ты и есть — особый. Так-то вот.

Асвейг так и замерла с горкой мисок в руках. Невольно в голову полезли мысли о том, что было бы, выйди тогда Диссельв замуж за Ингольва. Не было бы ничего, что случилось после отказа Фадира выдать свою дочь за бастарда. Не случилась бы резня в Гокстаде, и Асвейг не попала бы в рабыни. И, возможно, до сих пор она жила бы с Уной и Оттаром. И даже не знала бы, откуда она, не знала, что такое — её силы. А молодые супруги… возможно, слюбились бы со временем. Может, столкнула бы Асвейг с Ингольвом жизнь ещё несколько раз — мельком. Не более.

Всё это она перебрала в голове за пару мгновений — и не поверила, что так могло бы случиться. Взглянула на Ингольва, с сомнением поджимающего губы, на его руки, что покоились на подлокотниках кресла. Какой бы была сейчас её жизнь, не познай она, что эти привыкшие к оружию ладони, способные раздавить противнику череп, могут поднимать такую бурю внутри, стоит им только её коснуться? Нет, от судьбы не убежишь. И всё должно было быть так, как было.

— Чего судить о том, что не случилось? — вторя её мыслям, ответил викинг Диссельв. — Важнее то, что мы теперь делать будем. Ведь он и сына моего забрал. Не просто так. В жертву его хочет на Сумарсдаг принести. Якобы я виноват во всех бедах, что постигли его народ. И потому отпрыска моего убить надо.

Девушка заметно побелела. Лейви, который ещё о том не знал, и вовсе глаза вытаращил, но вмешиваться в их разговор не поспешил.

— Я поеду с тобой, куда скажешь, — совсем тихо проговорила Диссельв. — И с отцом буду говорить. И людям всю правду открою. Потому как груз этот на душе больше нести не могу.

Ингольв вздохнул, и молчание, то ли обескураженное, то ли печальное, наполнило дом до самых дальних его углов. Кн\иг\о\ед нет

— Все те мужи, что с нами приехали, — заговорил Лейви, — они хотят с нами в поход на Фадира идти. Не с ним против тебя. А с тобой — против него. Хоть и на землях, ему подвластных, живут. А всё потому,