Глава 14

Акустические мины.

Странные американцы

Около самого пятна Хип почувствовал, что попал в воздушную среду.

И тут же стукнулся головой о голую ногу, которая была опущена сверху.

– Это я, кэп! – пробасил Сид, убирая ногу.

– Тащи свою козу наверх! Иначе от нее останутся только рога и копыта! – приказал Хип, выбираясь из квадратного метрового люка в четырехметровую каменную комнату высотой метра два.

– Какую козу? У меня нет никакой козы! – удивился Сид, останавливаясь на ступеньке второй лестницы.

– Это я так твою голую девушку обозвал! Не обращай внимания! Это местные словечки. Сейчас двадцать первый век! Меньше говори, больше молчи! Если докопаются, что ты ничего не знаешь про сегодняшнюю жизнь, то соври про далекий таежный поселок, где ты якобы жил и в котором нет цивилизации! А электричество там включают на два часа по субботам! – выдал ценные указания Хип, укоризненно покачав головой.

– Понял, кэп! – с растерянным видом заявил Сид.

– Я пошел на разведку! Закрой люк, замаскируй и жди рядом! – распорядился Хип, подходя к мощной стальной двери с двумя могучими засовами, уходящих за металлический косяк. Посередине двери имелась простенькая щеколда, сделанная из десятимиллиметровой стали, конец которой сантиметров на пять заходил в полотно косяка.

«Серьезную дверь родственники девушки сотворили!» – похвалил Хип неведомых строителей, открывая железную дверь.

Прямо за дверью оказались заросли винограда, которые оплели все кусты, невысокие березы и рябины и два вертикальных камня, оставляя для прохода узенькую тропинку шириной сантиметров сорок.

Отломав двухметровый кусок сухой лозы в палец толщиной, Хип сложил его вдвое и сунул под дверь. Теперь дверь в странную комнату, или хранилище, не могла самопроизвольно захлопнуться.

Сделав шаг в сторону, Хип присел, поднял две ветки лозы толщиной в руку, на которой висели маленькие черные сморщенные ягодки, пролез под ними и снова выпрямился. Осторожно втянул носом воздух и внимательно прислушался. Пахло сыростью, прелыми листьями, птичьим пометом. Кроме шороха листьев и щебета птиц, ничего постороннего слышно не было.

Два шага вперед, и снова остановка. Ветерок сменил направление и подул с северо-востока, как по солнцу определил Хип.

Втянув носом воздух, он, кроме запаха сырости, уловил запах сероводорода, марочного виски «Балантен» и французского дезодоранта.

«Странные запахи! Совсем не типичные для леса!» – только и успел подумать Хип. И, действуя на одних рефлексах, вернее, тело само среагировало, чуть присел.

Проволочная петля скользнула по голове, впилась в шею и с силой рванула назад. Прорезать кевларовую ткань рубахи гидрокостюма петля не смогла, но дернула с приличной силой. Хип сделал шаг назад, постаравшись действовать по принципу: «Иди, куда тянут! Хотя бы первое время!»

«Сзади трое!» – оповестил внутренний голос, и Хип моментально начал действовать. Скользящим движением он выхватил плечевой нож, закинул правую руку за свою голову и одним движением сунул плотному чернявому мужику, державшему струну двумя руками, в шею, чего тот явно не ожидал.

Второй, толстый мужик лет сорока, с рубленым обветренным лицом, в пятнистом натовском камуфляже, отскочил от Хипа, видимо, не предполагая, что он так опасен.

Захрипев, Чернявый выпустил струну из рук, чтобы успеть схватиться за собственную шею, из которой фонтаном била кровь.

Третий, узкоплечий блондин, с пилоткой под правым погончиком, затряс головой и, вытащив ТТ, выпустил в грудь Хипа три пули, которые отбросили боевого пловца в кусты.

«Вот сучонок! Три пули в грудь всадил! Наверняка одно ребро сломал, а может, и три! Надо сделать рубаху гидрокостюма со стальными или графитовыми, а лучше графеновыми вставками!» – пожалел себя Хип, чувствуя сильную боль в груди и привычно усилием воли ее блокируя.

По опыту, собственному и товарищей, Хип знал, что даже после тяжелейшего ранения тренированный боец может полторы-две секунды вести бой, и, не мешкая, метнул в Блондина нож, который по самую рукоятку вошел стрелку в грудь, заставив широко открыть рот в беззвучном крике.

Последний нападающий, Толстяк, вертя головой в разные стороны, медленно приближался к Хипу, сидящему на земле.

Толстяк опасливо посматривал на Блондина, лежащего, держась рукой за левую сторону груди, в которой торчал плечевой нож, по самую рукоятку погрузившийся в тело.

Хип повернул голову вправо и широко открыл рот и глаза, демонстрируя степень крайнего удивления. Толстяк непроизвольно дернулся вправо, начал поворачивать голову, явно считая, что после трех пуль, всаженных в Хипа с пяти метров, он совершенно не опасен и надо сейчас обратить внимание на новый источник опасности.

Под пальцы правой руки Хипа попался кусок гранита размером с детский кулачок, с острыми краями, который немедленно полетел в Толстяка. Камень попал в голову врага над ухом и словно прилип к ней, наполовину войдя в кость.

Удивленно хрюкнув, Толстяк остановился, сел на задницу, удивленно посмотрел на боевого пловца и боком упал на землю.

«Эх, старость – не радость!» – пожалел себя Хип, поворачиваясь на правый бок, закатываясь в полуметровые кусты, сдергивая с собственной шеи перекрученную метровую рояльную струну, которая имела две пятнадцатисантиметровые ручки, обмотанные синей изолентой.

И, как оказалось, весьма вовремя!

Из кустов выглянул Шишковатый, повертел головой и исчез.

Хип скользнул за линию кустов и по-пластунски пополз к месту, откуда тот выглянул. И увидел