Несколько секунд офицер сверлил дипломата пристальным взглядом, но тот остался непроницаем.

– Как догадались, господин советник?

– Признаюсь, не сразу догадался. Вот представьте, является к вам молодой человек, представляется себрийским полковником, а по возрасту вряд ли выше капитана мог выслужиться. Если бы не рекомендательное письмо от ее светлости княгини Боградской, я бы приказал его взашей гнать. Я сразу во дворец доверенного человечка отправил, он мне и рассказал, что до визита ко мне лицо, представившееся полковником Барти, имело продолжительную встречу с княгиней практически наедине.

– И когда вы только с вашим доверенным пообщаться успели?

– А пока вы с господином Патемарджи кофий кушать изволили, я вроде как в уборную выходил. Я ведь прекрасно знал, что великая княжна Мари была срочно выдана замуж за князя Боградского после интрижки с одним флигель-адъютантом в капитанском чине. И фамилия у него довольно известная. Вы с руоссийского мундира только погоны спороли, а себрийцы вас за пару месяцев из капитанов в полковники произвели. За какие, спрашивается, заслуги? Вот я и сложил два и два. И, как видите, угадал.

– Угадали, отрицать не стану. Что же вы хотите, господин советник?

– Да ничего особенного. Я ведь вам помог? И еще раз выручу, коли нужда какая возникнет, а вы уж пообещайте не забыть меня при случае. У вас связи при дворе, а я в здешней дыре уже засиделся.

– Ничего обещать не могу, пока я здесь – я бессилен вам помочь.

– Ну да не вечно же вы здесь будете. Любая война рано или поздно заканчивается миром. Рано или поздно вы вернетесь домой. Да и я ничего конкретного от вас и не прошу.

– Хорошо, обещаю при случае посодействовать вашей карьере.

– Вот и чудненько, – оживился дипломат. – А давайте-ка это отметим.

Отметили хорошо, душевно. Утром Алекс проснулся без сапог, в мундире и с больной головой.

– Доброе утро!

Господин посланник был уже гладко выбрит, благоухал одеколоном и буквально лучился бодростью. А ведь вчера вроде пили одинаково. Вот что значит школа руоссийской дипломатии. Правда, чем именно вечер закончился, он вспомнить не мог.

– Не могу с вами согласиться, – простонал Алекс.

– Сейчас вам рассольчику принесут, – сжалился над ним Реснич. – Я распоряжусь. Кстати, у меня для вас есть новости.

– Все потом, – отмахнулся офицер, – сначала рассол и умываться.

Полчаса спустя оживший и посвежевший Алекс обрел возможность воспринимать информацию.

– Княжеская коалиция вознамерилась всерьез воевать с османийцами.

– Вот почему войчетутские торгаши отказались иметь с нами дело, – догадался офицер. – Решили нажиться на поставках князю, с ним проще дело иметь! А боградские согласились, их к поставкам в чужие княжества на пушечный выстрел не подпустят. Это очень хорошая новость.

– Более того, Романия направит в Войчетут своего посланника.

– Хотят присоединиться?

– Это вряд ли, – отрицательно качнул головой дипломат, – но своего они не упустят. Выждут, на чью сторону склонится победа, и откусят у побежденного кусок.

До сих пор все происходящее Алекс воспринимал как двустороннее себрийско-османийское дело. До недавнего времени он не поднимался выше уровня, по сути, батальонного командира. Сейчас же количество его подчиненных возросло до усиленного полка, но он по-прежнему все время и силы направлял на военную сторону, отдав политическую часть руководству комитета «Свободной Себрии». Теперь же вдруг выяснилось, что вокруг имеются сильные соседи со своими интересами, не учитывать которые невозможно даже при чисто военном планировании предстоящей операции.

– Спасибо за предупреждение. А Астро-Угория?

– Тут все очень неопределенно. Имперцы, особенно их угорская часть, себрийцев ненавидят люто, как, впрочем, и османийцев. Дождаться взаимного ослабления воюющих соседей и помирить их в свою пользу – старинная имперская забава. Могут вмешаться, а могут, и нет. С финансами у них сейчас проблемы, армия перевооружается… Во всяком случае, официального представителя от них не будет.

У имперцев в военном руководстве «Свободной Себрии» сидит шпион на самом верху, они в курсе уж если не планов, то всех текущих дел. Но представителя на заседание коалиции все-таки не прислали.

– Не хотят брать на себя официальных обязательств?

– Совершенно верно.

– А Бритуния?

– Хороший вопрос, господин полковник! Ну, куда же без них! Османийская империя – их давний клеврет, и от ее поражения они будут не в восторге. Однако возможности их влияния ограничены – флот в Палканские горы не пошлешь. К тому же у них сейчас парламентский кризис, поэтому правительство их в ближайшие месяцы будет мало дееспособно, как в военном плане, так и дипломатическом.

– А в финансовом?

– Палканские княжества бедны как церковные крысы, а потому больших долгов в бритунийских банках не наделали. Вот на Романию и в меньшей степени на Астро-Угорию банкиры бритунийские надавить могут. Османийцы же давно пляшут под их дудку. Но действия банкиров будут зависеть от воли бритунийского правительства, а оно в любой момент может уйти в отставку.

Да, завязался хитрый узелок. Как бы случайно не сунуть голову в какую-нибудь петельку, которая может затянуться в самый неподходящий момент. В любом случае настало время прощаться с гостеприимным хозяином.

– Благодарю за науку, господин посланник, надеюсь, надолго вы здесь не задержитесь.

– Я тоже на это надеюсь, господин полковник.

А Драган уже выводил со двора оседланных лошадей, обратный путь был не близок и не безопасен.

В полдень следующего дня Алекс вернулся в Войчетут, уставший, но довольный собой. Первым, кто его встретил, был Гжешко.

– Как прошла поездка? С князем договориться удалось?

– Я его даже не видел. Но удача была на нашей стороне!

Алекс извлек из сумки и протянул себрийцу пачку бумаг.

– Здесь все, кроме сапог. Извини, с ними ничего не получилось.

Гжешко бегло пересмотрел написанное, удовлетворенно кивнул.

– Теперь продовольствия нам хватит. А у нас тоже есть новости.

– Знаю, – опередил его Алекс, – княжеская коалиция решилась на войну.

– Откуда?

– Сорока на хвосте принесла. Когда и где собираются?

– Послезавтра в одиннадцать, в княжеском дворце. Мы, кстати, тоже приглашены. Надо принять решение, будем ли присоединяться, и, если будем, то