Та-та-та-та-та-та-та…
Что тут началось!
Охранники выхватили оружие, но что-то у них там перемкнуло в мозгах – не складывались в одно целое обезьяна и автомат. Они крутили головами, отыскивая стрелка, никак не увязывая обезьяну в клетке с угрозой для себя. У меня возникло детское желание бросить оружие и посмотреть, что там будет дальше, сообразят ли? Но, вспомнив, какая бывает боль от попадания в меня пули, передумал. Не веселиться следовало, а помочь Берру, считай в одиночку сейчас воевавшему с охраной, и поскорее валить отсюда.
Растерянность охраны сыграла нам на руку.
Сверху, с крыши, бил автомат моего товарища. Пока он прижимал охранников к земле, я, ногой распахнув дверцу клетки, выскочил наружу. Но я не успел еще ничего предпринять, как меня кто-то сшиб на землю. Сноровисто перевернувшись, успел увидеть, что это друзья-приматы очень вовремя пришли в себя и рванули на волю. Теперь нас, обезьян, на воле обитало сразу несколько штук. Это добавило суматохи. Охране еще предстояло понять, какая из обезьян стреляла в министра, но вражеские пиксели себя утруждать не стали и принялась палить по всему, что двигалось. Зоопарк наполнился грохотом выстрелов, воплями потревоженных зверей.
Над ухом нехорошо вжикнуло…
Краем глаза увидел, как какой-то благообразный старик повис на руке охранника, не давая стрелять в меня. Нет. Это не был кто-то из наших. Скорее всего, это геройствовал какой-нибудь сотрудник зоосада. Ба! Да это же директор! Ну, молодец дедушка. Придется ему после Революции медаль выписать за активное участие в борьбе с диктатурой. А и правильно – нечего тут стрелять в редких животных! Это президентов у нас как собак нерезаных, а вот каких-нибудь краснозадых макак – раз-два и обчелся… Да еще поди поймай их в лесу-то.
Я присел за ящиком с игрушками. Пули посвистывали вокруг, но в меня, к счастью, не попадали. С противным звуком рядом что-то отрикошетило. О! Они взялись за ум!
Сразу двое бросились ко мне. Я нажал на спусковой крючок. Автомат впустую щелкнул, словно кашлянул, но не выстрелил. Я чего-то такого ждал – стрельбы в игре много, а вот рукопашки не хватает. Получается отсутствие баланса, что не есть хорошо.
Первого я остановил, попав в лоб тяжелым каучуковым мячиком из набора обезьяньих игрушек. Я уж не знаю – программисты этим озаботились или обезьяны насовали чего-нибудь в этот мячик, но охранник после попадания им в лоб опрокинулся навзничь и выпал из борьбы. Это повысило мои шансы на выживание в текущей локации, но ненамного – коллега оглушенного вытащил нож. Серьезный такой ножичек, показавшийся мне никак не меньше абордажной сабли…
Руки сами нашли в ящике палку. Зачем ее дали обезьянам в игрушки – непонятно. Может быть, надеялись, что у них хватит ума привязать к ней камень, сделать каменный топор и перейти на следующую ступень эволюции? Надо будет как-нибудь потом поговорить с программистами.
Противник нанес рубящий удар, я увернулся и с размаху ударил палкой… Не важно куда – главное попасть. Теперь увернулся он, и палка со звоном врубилась в металлические прутья. Мне пришлось отпрыгнуть назад и снова оказаться внутри клетки. Осторожно, стараясь не сокращать расстояние между собой и безумным пикселем с ножом, я отступил к столу, на котором стояли чашки с едой.
Вспомнив про хвост, попытался оплести им ногу противника, но тот резко дернулся, и моя пятая конечность оторвалась. Черт! Как не вовремя! Хорошо хоть, что не больно…
Но нет худа без добра. В нарушение всех законов и здравых смыслов, мой оторванный хвост, словно змея, завернулся вокруг ноги моего врага… Программисты вообще свихнулись, но я им за это благодарен.
Противник отвлекся, и тут моя рука нащупала одну из стоящих на столе чашек. Я подхватил ее и плеснул густой овсяной жижей в лицо несостоявшегося убийцы.
Пока он оттирал залепившую глаза кашу, я наконец дотянулся до него палкой… В ней тоже оказалась частичка программистского волшебства – несильный вроде бы удар расколол голову. Все. Отыгрался. Теперь – наружу и три хлопка в ладоши…
* * *Так. Картинка изменилась. Непонятно… Почему так тихо? Там ведь вовсю стрельба идет, а тут…
Что, очередной косяк? Даже два – совершенно непостижимым образом я оказался не в теле какого-нибудь вояки с автоматом, готового перестрелять всех врагов своего президента, а в теле Пуго, а само тело сидело за столиком какого-то бара. Я хотел удивиться – с какой стати? У нас тут стрельба и покушение, а он… Но увидел забор зоосада, кое-где испачканный надписями непристойного содержания, и все у меня в голове стало на свои места. Тут, за забором меня, того, который был в клетке с обезьянами, ждала группа прикрытия.
Ну а второй косяк – сдвиг во времени. Тут сейчас может быть и не далекое, а все-таки прошлое…
Ну-у-у, товарищи, так дела не делаются. Это уж ни в какие ворота не лезет!
– Плохо у нас дело обстоит с образованием молодежи, – заметил Гекча, прочитав, что пишут на заборе. – Вон сколько мерзостей написано и то с ошибками…
Лихо грохнув дверью, он соскочил с подножки грузовика. Оправив форму, огляделся по сторонам. Все пока шло как надо. За столиком кафе, развалившись в кресле, сидел Зебб, а напротив него в десятке шагов прямо на земле расположился Зорбич. Все занимались своими делами. Первый пил пиво из большой стеклянной кружки, а второй, прикрываясь от солнца грязным зонтом, клянчил милостыню у прохожих.
Не спеша я поднялся, подошел к стойке, тоже взял кружку и, вернувшись на место, уселся рядом с Зеббом. В горле еще жила сухость моего только что исчезнувшего обезьяньего воплощения, и я с удовольствием приложился к пиву. Как же вкусно, черт побери!
Тут к тому же оказалось прохладно – терраса находилась в тени жилого дома. Не настолько, к сожалению, высокого, чтобы там нельзя было посадить снайперов. Предвидя это, я приказал Зунде еще с ночи установить там заряд взрывчатки. Маленькая коробочка радиовзрывателя лежала в нагрудном кармане… Конечно, снайперы могли быть на любой крыше, но при всем желании заминировать все крыши вокруг зоосада мы не могли.
«Было бы время и люди… – подумал я, лениво прикладываясь к кружке. – Я бы устроил им тут…»
От благостных мыслей меня оторвал Зебб, наступив на ногу. Я проследил за его взглядом. На углу, там, где наша улица вливалась в проспект Единения Нации, остановился микроавтобус с зашторенными окнами.
– Перегруз.
Я кивнул. По просевшим рессорам машины было видно, что загружена та под завязку.
– По нашу душу
