И хоть у нас были славные предки, но на этой войне подвигов у нас пока немного, если не считать таковым переход на сторону русских с несколькими сотнями гражданских. Если бы не они, то нас, скорее всего, засунули бы в лагерь военнопленных или выдали королю Георгу, которого здесь считают законным монархом и представителям Британии. Но наш статус серьезно изменился после спасения штатских от эсэсовцев и галицаев, которых здесь считают нечистыми животными, чем-то вроде помеси шакала и свиньи. Русские и так уже понесли на этой войне огромные потери в людях и поэтому считают необходимым спасать каждого своего человека, особенно женщину и ребенка.
Но я сделал это не для того, чтобы выслужиться, а потому что считаю неверным и неправедным, когда одни белые люди истребляют других белых людей в то время, когда по всему миру множатся народы, враждебные европейской цивилизации. Это я и сказал побывавшему у меня русскому корреспонденту, которого звали Константин Симонофф, или что-то вроде того.
Похоже, что местное русское начальство само не знает, что с нами делать, а близ аэродрома нас разместили потому, что ждали какую-то важную шишку из Москвы. И, кажется, сегодня этот день настал.
Большой двухмоторный самолет привез несколько человек, среди которых выделялась подтянутая худощавая женщина неопределенного возраста в женском варианте генеральской полевой формы. Судя по тому, как все вокруг нее стали суетится, это была та самая Очень Важная Персона, которая и должна решить нашу судьбу. Неужели это доверенное лицо самого господина Сталина?
И точно – через полчаса, когда вся кутерьма, связанная с прибытием важных гостей, немного улеглась, к нашему лагерю подъехала машина, в которой было пять человек. Четверо – водитель и охранники – остались у машины, а женщина направилась к нам. Похоже, что она нас совершенно не боялась. Мы в «Стормйаарс» – крутые парни, но было видно, что она опасна, как черная мамба. Да и оставшиеся у машины «охранники» не походили на невинных овечек. Потянуло от них чем-то таким, смертельно опасным и в то же время подозрительно знакомым. Пока я соображал, мне напомнили…
– Помнишь Букингемский дворец, Пит? – спросил меня мой брат Геерт, кивая в сторону охранника и водителя. – Я присутствовал при допросе очевидцев того дела, и мне кажется, что там были именно эти парни…
Да, тогда мы потеряли капитана Хендрика ван дер Поста и кучу отличных ребят, которых русские прикончили, словно они были антилопами, перед тем как утащить у нас из-под носа короля Георга с семейством. Действительно, не в добрый час мое руководство тогда согласилось сотрудничать с капитаном Рамзи.
Тем временем женщина, видимо, заочно зная каждого из нас, решительно направилась ко мне.
– О, братец, – сказал Геерт, – кажется, ты становишься слишком популярным, так что я, пожалуй, предпочту исчезнуть…
Он-то исчез, а я был вынужден стоять на месте с лицом абсолютного болвана и ждать эту странную женщину. Чем ближе она ко мне подходила, тем сильнее я убеждался, что она какая-то не такая, как все… Походка, жесты и прочее… Так не ведут себя у нас в Южной Африке, так не ведут себя в Британии или Германии, так не ведут себя даже тут, в Советской России… И тут я вспомнил страшные и загадочные истории о русских «Учителях» или «Старших братьях», которые во множестве ходили по ту сторону фронта. Похоже, что эта дама была как раз из их числа. Дальнейшие события подтвердили эту догадку.
– Майор Пит Гроббелаар? – спросила меня эта странная женщина.
– Так точно, мэм, – ответил я по-английски, поскольку не был уверен, что моя будущая собеседница владеет африкаанс, – командир Второго Блумфонтейнского полка Южно-Африканского Союза.
– Очень хорошо, – ответила женщина и, в свою очередь, представилась мне: – Комиссар госбезопасности 3-го ранга Нина Антонова.
– Простите, мэм, – спросил я, – скажите, а как ваше звание будет звучать по-армейски?
– Генерал-лейтенант, – ответила Антонова.
– Извините, госпожа генерал-лейтенант, – сказать честно, с таким высоким начальством мне еще не приходилось общаться, – я готов ответить на все ваши вопросы…
– Для начала, майор, – произнесла госпожа Антонова, – нам неплохо бы найти такое место, где можно было поговорить с вами, чтобы свидетелем этого разговора не стал весь ваш полк.
– Идемте ко мне в палатку, – ответил я, – других более-менее подходящих мест на территории нашего лагеря нет. Или, если хотите, можете вызвать меня к себе…
– Последнее исключено, – отрицательно покачала головой моя собеседница, – нужно, чтобы солдаты видели, что к их командиру пришел представитель советского командования, и чтобы они не подумали, что его забирают неизвестно куда и непонятно зачем.
Ну, раз разговор принял такой оборот, то значит, «Стормйаарс» в частности и буры вообще зачем-то нужны этим русским, и спасенные нами гражданские – это, скорее, повод для этой встречи, чем причина. Ведь мне известно, что русские не всегда были союзниками англичан, и что случалось, когда они даже между собой воевали. Были времена, когда нейтралитет между двумя империями был настолько недружественным, что русские офицеры (естественно, с дозволения своего начальства) брали отпуск и в качестве волонтеров воевали за нашу свободу.
– Тогда идемте в мою палатку, – вздохнул я, – мы уже достаточно долго стоим на солнцепеке, и все мои люди увидели то, что они должны были увидеть согласно вашему желанию.
Через пять минут в палатке майора Гроббелаара
– Задали вы нам задачу, майор, – сказала генерал Антонова, когда мы уселись на табуретах в моей палатке, – мы даже не знаем, что с вами делать. Правительство короля Георга требует вашей выдачи как государственных преступников, но у нас есть большие сомнения, что это необходимо делать – даже безотносительно того, что вы совершили во время перехода фронта…
– Мы всего лишь хотели освободить нашу родину от власти британцев, – запальчиво воскликнул я, – сорок лет назад они поступали с бурами ничуть не лучше, чем поступают сейчас наци на вашей земле. И освободили мы ваших людей только потому, что увидели в них своих родителей и дедов, точно так же брошенных на муки британскими оккупантами.
– Пепел ваших родителей стучит в ваше сердце, Пит? – на языке африкаанс неожиданно спросила у меня Антонова.
– Да, мэм! – кивнул я. – Мне противны рожи заносчивых и самодовольных англичан, которые грабят наши земли и наши недра, снисходительно при этом похлопывая нас по плечу.
– Ненависть – плохое чувство, Пит, – вздохнула моя собеседница, – она мешает трезво думать и в результате часто приводит к тому, что человек совершает ошибки. В наше сердце тоже стучит пепел наших предков, и именно потому мы здесь, а не где-нибудь еще. Но мы стараемся никогда не поддаваться этому чувству, ибо эта дорога ведет в ад.
– Послушайте, мэм, у меня были основания ненавидеть англичан, – сказал я и начал рассказывать свою историю, закончив ее словами: – …надеюсь, что когда-нибудь потом мы получим независимость.
– Не будет у Британской империи «потом», – неожиданно сказала генерал Антонова, – и во многом благодаря вам, Пит Гроббелаар, и еще
