дороги.

– Хорошо.

И мы идем. Траву, окружающую церковь, недавно покосили, и воздух наполнен

запахом скошенной травы и пыльцы. Несколько дней, пока шел дождь, принесли с собой

прохладу, и мороз кусает меня за щеки.

Я не знаю, что сказать.

Должно быть, он тоже, потому что идет молча. Бирки Текси звякают, когда она

бежит рядом.

– Прости, – говорит Рев. – Я не должен был срываться на тебе тогда в машине, когда ты спросила про моих родителей.

– Ты не должен извиняться.

– Нет. Должен. Это нормально, что ты спросила. Ты знаешь поговорку о том, что

нет плохих вопросов, а только плохие ответы? Папа постоянно ее повторяет. Ему

нравится, что люди задают вопросы. Он обожает, когда его расспрашивают, особенно о

национальностях, политике или религии. Он говорит, что Интернет заставляет многих

людей делать громкие заявления, а многих – молчать, но мы слышим только громкие

заявления. И нам приходится задавать вопросы, чтобы услышать молчаливых людей.

– Думаю, мне бы понравился твой папа, – говорю я.

Рев улыбается, и в этой улыбке чувствуется искреннее тепло.

– Я не хотел становиться слишком серьезным. Но ты извинилась, и я чувствовал, что тоже должен извиниться.

Он не должен был. Или, может быть, должен был, потому что так легко, всего

несколькими словами, устранил этот груз, повисший между нами.

– Мне понравилась цитата в твоей записке. О том, как один человек закаляет

другого.

Он кивает.

– Это одна из моих любимых.

Машина проносится вниз по дороге, и Рев оборачивается назад, чтобы убедиться, что его друг не проснулся, затем снова устремляет взгляд вперед.

– Вообще– То, сперва я просмотрела кучу цитат о разводе, – говорю я. Я хмурюсь

и убираю прядь волос с лица. – И все они были... ужасные.

– Иногда мне приходится напоминать себе, что мир был другим, когда эти слова

были написаны. И хотя предполагалось, что они продиктованы Богом, все же они были

интерпретированы людьми – а люди могут ошибаться. Когда ты смотришь на что-то

слишком внимательно, любая система веры может показаться немного безумной.

Особенно, если посмотреть, что делают люди во имя религии.

– Ты говоришь о войнах?

– Мог бы, но нет. Я говорю о людях.

– Каких людях?

Мы достигли конца дороги, где ограда окружена лесом. Дорожная пыль и щебень

толстым слоем покрывает дорогу, потому что мы в полуквартале от перекрестка, и

единственный стоящий здесь дом имеет вывеску «Продается», и выглядит заброшенным.

Фонарь у нас над головами перегорел.

Рев поворачивается и садится на ограду. Отсюда видно церковь, машина Деклана

мирно стоит рядом на обочине. Витражи церкви ошеломляют светом изнутри, изображения распятия размыты в красках, которые не изображают страданий с этого

расстояния, а несут только красоту.

– Всякие люди, – тихо произносит Рев.

И тогда я осознаю, что он говорит о своем отце.

Я сажусь на ограду рядом с ним, затем бросаю поводок Текси у ее лап.

– На тебе не было свитера там, в машине, – говорю я.

Какое-то мгновение Рев молчит.

– Мы ездили навестить отца Деклана. Мне не позволили носить его внутри.

Мои брови взлетают.

– Боже. Где же его отец? В тюрьме?

Я шучу, но Рев кивает.

– Дек не видел его пять лет. Как я и сказал. Трудный день. Думаю, он выжат.

Пять лет. Я пытаюсь представить, что не вижу своего отца пять лет.

В данный момент я была бы не против.

Я бросаю взгляд на Рева. Каждый раз, находясь рядом с ним, мне хочется пялиться

на него. Отчасти потому, что он так многое скрывает. Все, что я когда – Либо видела, – это

край его челюсти, точный изгиб его губ, линию носа. Его глаза, всегда в тени.

Я думаю об играх, где я все держу под контролем и никто не видит меня

настоящую. Я гадаю, является ли компьютер моей версией капюшона.

Наши ладони покоятся рядом на перилах ограды, но сегодня все по-другому, чем в

субботу. У меня не хватает смелости взять его за руку.

– Почему ты снова его надел? – спрашиваю я.

– Не знаю.

– Лжец. Ты знаешь.

Он замолкает, но потом качает головой и усмехается.

– Ты бесстрашная.

Должно быть, мне снится этот разговор.

– Я – что? Нет, вовсе нет.

– Да. Бесстрашная. Ты никогда не медлишь. – Он поворачивает голову, чтобы

смотреть прямо на меня. – Думаю, это то, что мне нравится в тебе больше всего. Вот

почему я подумал о цитате о том, что сталь закаляет сталь. Каждый раз находясь рядом с

тобой, мне хочется быть храбрее.

У меня кружится голова. А я– То думала, что то, что Итан назвал меня потрясной, уже не побить.

Рев поворачивается и снова смотрит на дорогу. Ногой он скребет щебень.

– Я снова надел свитер, потому что не хотел, чтобы ты разочаровалась во мне.

– Рев. – Я качаю головой. – Я бы никогда...

Он снимает свитер.

Весь воздух мгновенно покидает мои легкие. Я ошибалась раньше. Вот теперь я

сплю.

Он бросает свитер рядом с собой. И не смотрит на меня.

– Если у меня будет приступ, позвони моим родителям, – говорит он.

Я не могу перестать пялиться. Черная футболка прилипла к его фигуре, и мы сидим

на темной стороне улицы, но шрамы на бледной коже все же заметны. Так же, как и

черные, корявые надписи, тянущиеся по обеим рукам от запястий к рукавам, наподобие

необычных татуировок.

Хотя, если честно, я не могу отвести взгляда от его бицепсов.

– Ладно, а я если приступ будет у меня, позвони моим.

Он смеется, мягко, и смотрит на меня.

– Уже второй раз за день я это делаю. Каждый раз, как я ожидаю, что это будет

ужасно, – каждый раз все проходит спокойно.

– Насколько ужасно?

– Не знаю. Не знаю, что, по моему мнению, должно произойти. Это странно?

– Нет.

– До этого дня я бы сказал, что существует всего горстка людей, которые видели

меня с короткими рукавами.

– Не могу поверить, что ты сидишь здесь вот так и называешь меня бесстрашной. –

Я делаю паузу. – И ты никогда не ходил так в школу?

– Нет. – Он делает паузу. – Разве не знаешь? Меня называют Мрачным

Потрошителем.

– Я знаю. Я не знала, что ты знаешь.

Он бросает на меня красноречивый взгляд.

– Да ладно. Я странный, но не тупой.

Забавно, что он называет себя странным. Он самый уверенный в себе подросток, которого я знаю.

– Тебя это беспокоит?

– В средней школе меня это очень беспокоило.

– И что случилось?

– Ничего не случилось. Я сидел в самом конце класса и игнорировал их, и в конце

концов им это надоело и они нашли себе новую жертву. – Он пожимает плечами, как ни в

чем не бывало. – Так странно, – говорит Рев. – Я забыл ощущение воздуха на коже. – Он

вытягивает руки над головой, затем складывает их