– Всё есть у Брауна, сир. Принц удостоил меня чести отправиться на это задание, но он всё ещё считает меня слишком юным и неопытным, чтобы путешествовать в одиночку. Браун уже бывал в Питории раньше и знает язык.
Они обогнули последний шатёр, и перед ними расстелилось открытое поле. Оно казалось пустым, но Марш понял, что это отличное место для засады. Перед ручьём земля уходила вниз, обрыв скроет их от глаз тех, кто мог бы наблюдать за ними со стороны палаток, и в то же время это место не казалось настолько уединённым, чтобы заподозрить ловушку. Холивелл был там. Он стоял спиной к Маршу и кидал в ручей камешки. Марш остановился на шаг позади Ригана, всегда вежливый слуга.
– Браун? – позвал Риган.
Холивелл обернулся и низко поклонился. Он продолжал смотреть вниз, чтобы Риган не разглядел его глаза.
– Милорд Риган.
– У тебя есть послание для меня.
– Да, милорд.
Холивелл поднялся и шагнул вперёд. Он сунул руку за пазуху, как будто доставая листок бумаги. Он сделал ещё один шаг, нахмурился, словно не мог найти искомое, а затем сделал ещё один шаг и наконец выбросил руку вперёд. Сверкнуло лезвие, и Холивелл бросился на Ригана.
– Измена! – крикнул Риган, инстинктивно отходя в сторону. Он поймал руку Холивелла в захват и завёл за спину, заставляя бросить нож. Они боролись словно дикие звери. Риган хрипел и держал противника за голову.
Марш должен был что-то сделать, чтобы помочь Холивеллу. Его сердце бешено стучало. Юноша поднял упавший кинжал, но Риган следил за ним. Лорд отпустил Холивелла, оттолкнул его в сторону, вытащил один из собственных ножей и набросился на Марша.
Марш отскочил в сторону, а Холивелл прыгнул на Ригана, обхватил его вокруг тела, сшиб с ног, и они оба покатились мимо Марша вниз по склону прямо к ручью.
Марш побежал за ними. Холивелл лежал на боку и тяжело дышал. Его лицо побагровело, из раны на шее хлестала кровь. Риган неподвижно лежал в воде лицом вниз. Марш увидел, что выше по течению стоят женщина с ребёнком и смотрят в их сторону. Он как можно небрежнее отвернулся от них, медленно скрылся из их виду и затем погрузился в воду. Он должен был как можно быстрее раздобыть кольцо и вытащить оттуда Холивелла. Марш плюхнулся в воду рядом с Риганом и попытался перевернуть его тело. Со второй попытки ему это удалось. Кровь окрасила воду рядом с телом, в груди лорда зияла рана. Похоже, он не дышал. Трясущимися от холодной воды и страха руками Марш расстегнул камзол Ригана, годы практики в одевании и раздевании других наконец-то принесли пользу. Он быстро нашёл кольцо, положил его в карман своего камзола и подхватил всё ещё багрового и хватающего ртом воздух Холивелла.
– Нужно идти. Сейчас же.
Марш поднял товарища на ноги и, поддерживая его, повёл среди деревьев. Он оглянулся, но женщина с ребёнком, которых он заметил раньше, уже исчезли. Как много они видели? Ну, теперь уже поздно об этом волноваться.
Холивелл весил больше, чем казалось по его виду, и как только они оказались в укрытии, Марш вместе с ним повалился на землю.
– Что же, это нам удалось, – прохрипел Холивелл. Видок у него был паршивый. Мокрый, тяжело дышащий, с кровоточащей раной на шее. – Скажи мне, что ты раздобыл кольцо.
Марш достал кольцо. В свете заходящего солнца оно поблескивало. Настоящая печать принца – золотой орёл с изумрудным глазом.
Эдион
Дорнан, Питория
Могла ли мадам Эрут оказаться права? Начал ли отец Эдиона оказывать влияние на его жизнь? Его жизнь определённо ещё вчера казалась тусклой и безнадёжной, а сегодня… сегодня он был сыном принца. И не просто какого-то принца, а принца Телония, героя Калидора. Да, это маленькая страна, но богатая для своих размеров. Цивилизованная. Родина множества музыкантов, художников и скульпторов. Архитектура там считалась простой, но добротной, одевались там не столь вычурно, как в Питории, а мебель делали хорошо, там предпочитали дуб, ясень и древесину фруктовых пород. В Калидоре не танцевали, что, с точки зрения Эдиона, было хорошо, ибо танцы он ненавидел, и хотя калидорцы славились как хорошие бойцы, драться Эдион тоже не любил. Наибольшую известность им принесла победа в войне с бригантийцами, в войне брата против брата, но Телоний был уважаемым, умным и честным правителем.
Когда приедет Эдион, на этой чести появится пятно. Он подумал о том, что рассказывал ему Марш обо всех этих недовольных лордах, и ему показалось совершенно логичным, что некоторые из придворных принца не потерпят бастарда на троне. Но его грела мысль о том, что его отец наконец-то осознал важную роль Эдиона, и теперь принц был готов рискнуть своей репутацией, чтобы увидеть его. Эдион представлял себе множество отцов, от короля до бродяги, но реальность почему-то оказалась слишком абсурдной, и юноша был не готов её принять.
А ещё оставался Марш. При их первой встрече Эдион тешил себя надеждой, что они станут любовниками, что красавчик абаск также почувствовал промелькнувшую между ними искру, пусть даже он был слишком смущён, чтобы признать это. Но теперь Марш вёл себя словно слуга. За свои годы путешествий по Питории в фургоне своей матери Эдион повстречал множество людей из различных земель и культур, но за всё это время он не встретил ни одного уроженца Абаска, не увидел никого, кто обладал бы такими замечательными глазами. Эдион легко мог представить себе, чтобы принц пожелал иметь такого слугу. Возможно, Эдион также сможет получить Марша себе в качестве слуги, а заодно и любовника.
Уже темнело, а Марш всё не возвращался. Зато сомнения Эдиона вернулись. А вдруг всё это было плодом его воображения? Он вдохнул струйку очень сильного дыма. Но он же повстречал Марша до того, как нюхнул дыму. Могла ли вся эта история быть розыгрышем? В конце концов, до сих пор это были всего лишь слова. Прежде чем он отправится с Маршем в Калидор, ему потребуются доказательства.
Это звучало невероятно. Отправиться в Калидор на встречу с отцом.
Теперь Эдион действительно стоял на перепутье. Его старый путь воровства исчерпал себя, и ему нужно было выбрать новый путь, ведущий вперёд. Мадам Эрут оказалась права: в его жизнь действительно вошёл новый мужчина, но какой путь покажет ему Марш, тот, что ведёт к далеким землям и богатству, или же тот, что ведёт к боли, страданиям и смерти? Нет, к этому он придёт, если останется стоять на месте – его закопают или Стоун, или Грэвелл, или
