— Не помню, может я, а может и нет…

— Не юлите! — я резко поставил чашку, она негромко звякнула на блюдце. Какая духота в комнате! — Это могли быть только вы! Зачем вы превратили заседание суда в дешевое представление? Зачем воягу продвигать меня в городской совет, если только не с вашей подачи?

— Кто же знает этих воягов… — насмешливо протянула Лидия, подвигая ко мне закуску. — Может, вы его так впечатлили на заседании, что он не смог устоять?

— Вы постоянно лжете! Письмо от епископа, которое вы якобы сожгли, потом оно вдруг…

— А разве я лгала? — Лидия удивленно приподняла бровь. — Вы сами решили, что оно сгорело, я просто не стала вас разубеждать… Чай остынет, а хлеб обветрится. Ну не дуйтесь на меня. Все же получилось, верно?

Я сделал глоток чая и откусил кусочек хлеба. Вкус чая действительно был необычным, горьковато-сладким и ароматным. Меня бросило в жар, кровь прилила к голове.

— И кстати, господин инквизитор, когда вы собираетесь расплачиваться?

Я поперхнулся чаем. Лидия встала и услужливо похлопала меня по спине, не обращая внимания на мои протестующие жесты. Меня спас Антон, который как раз зашел в кабинет.

— Угощайтесь, господин инквизитор, — он поставил на столик блюдо с нарезанными фруктами и свежими ягодами. Я удивленно спросил, кивая головой на тарелку:

— Это вишня? Откуда?

— Достать можно что угодно, если есть желание, господин Тиффано, — Лидия аккуратно взяла одну ягоду и покрутила ее, рассматривая с каким-то странным выражением лица. Ее пальцы, удивительно изящные, казались выточенными из белого мрамора. Меня опять бросило в жар. — Угощайтесь, вишня очень вкусная и сладкая.

Я последовал ее примеру, жажда терзала меня все сильнее.

— Я слышала, что вчера ночью случился пожар в резиденции кардинала… — Лидия вопросительно посмотрела на меня. — Кажется, Святому Престолу надо всерьез задуматься о пожарной безопасности, не находите?

— Если собираетесь что-то выведать, то не утруждайтесь. Я вам ничего не скажу. И кстати, я не собираюсь далее потворствовать вашим капризам. Так что вы совершенно зря старались с моим назначением в городской совет. Почему здесь так душно?

— А вы всерьез думаете, что можете сказать мне то, что я еще не знаю? — Лидия рассмеялась, ее негромкий мелодичный смех возбуждал странные греховные мысли. Да что же такое творится? — Как у вас перед носом Серый Ангел поджег резиденцию кардинала вместе с уликами, как вы не смогли его поймать, как…

— Довольно!

— А ведь я бы могла вам помочь в его поимке… Не бесплатно, сами понимаете…

Кровь стучала в висках с оглушительным звоном, сердце было готово выпрыгнуть из груди. Это определенно не из-за жары!

— Что вы подмешали мне в чай? — Я поднялся с кресла, опираясь на его спинку. Лидия насмешливо смотрела на мои усилия.

— Собственно, ничего особенного. Просто немного кошачьей травы, для смелости. Должны же вы со мной рассчитаться…

— Дрянь! — разум туманился, я вдруг отчетливо понял, что ноги стали совсем ватными. — Как вы посмели? Она запрещена…

Кошачья трава являлась сильным возбудителем, часто использовалась в борделях, но потом ее запретили, из-за значительного количества смертей от сердечной недостаточности. Я двинулся к двери, намереваясь как можно скорее выбраться на воздух, но Лидия преградила мне дорогу.

— Вы не уйдете отсюда, пока не рассчитаетесь по долгам, господин инквизитор.

Я чувствовал ее пьянящий аромат и такую соблазнительную близость.

— Уйдите с дороги! — я протянул руку, хватая ее за плечо и намереваясь отодвинуть с пути. Она негромко охнула. Едва коснувшись и ощутив пленительную хрупкость ее плеча, понял, что совершил роковую ошибку. Разум проиграл битву греховному желанию плоти, потому что в следующий миг я впился в ее губы. Искреннее желание сделать поцелуй грубым и коротким, чтобы можно было тут же оттолкнуть от себя Лидию, мгновенно растаяло, стоило лишь ощутить вкус сладкой вишни на ее мягких податливых губах. Меня затягивало в обжигающе горячий водоворот страсти, я вдыхал ее влекущий запах и словно пил из ее уст сладкий яд. Последним усилием воли я попытался оттолкнуть ее от себя, моя рука соскользнула с ее плеча и опустилась ниже. Даже сквозь тонкую ткань я почувствовал, как тяжелое полукружие ее груди легло в мою горячую потную ладонь, а ощущение мгновенно затвердевшего соска вдруг откликнулось острой тянущей болью внизу живота. Мучительный стон, вырвавшийся у меня, прогнал последние остатки воли. Лидия прижалась ко мне всем телом, обвив руками мою шею. Я оторвался от поцелуя лишь затем, чтобы прильнуть к нежному изгибу ее шеи и ощутить мерный ток крови под белоснежной кожей, который отдавался эхом у меня в висках. Ее рука спустилась ниже, к поясу, к вздыбленной греховным желанием плоти, и на короткое мгновение меня вдруг отпустило из дьявольского плена, я словно наяву услышал цинично-насмешливое напутствие отца Валуа. Этого хватило ровно на то, чтобы оттолкнуть Лидию от себя. Я задыхался и с ужасом понимал, что бездыханный могу позорно упасть к ее ногам.

— Довольно! Этого довольно, надеюсь… — Я остервенело толкал дверь, пытаясь открыть. Проклятье, заперто! — Немедленно выпустите меня!

Я не смотрел на Лидию, боясь, что не выдержу.

— Господин инквизитор, вы знаете, что для мужского здоровья крайне вредно воздержание, особенно когда… — Ее голос был тих и вкрадчив, продолжая терзать мой разум и испытывая волю.

— Замолчите! — я заколотил в дверь. — Немедленно выпустите меня, иначе я выломаю дверь!

Лидия вздохнула и отступила:

— Дверь не заперта. В другую сторону. И застегнитесь, сделайте одолжение, не пугайте посетителей…

Я рванул дверь на себя, вылетел из комнаты в коридор, а вслед мне несся ее тихий мелодичный смех, от которого закипала кровь, и туманился разум. Я набегу плотнее запахнул на себе мантию, кубарем скатился вниз по лестнице и выскочил на улицу, не обращая внимания на удивленные лица и вопросительные взоры. Я продолжал нестись, пока не оказался на торговой площади, которая стремительно пустела. Одинокие прохожие и торговцы не обращали на меня никакого внимания, спешно стараясь найти укрытие, поскольку с моря на город надвигалась сизая громадная туча. Я застыл посреди площади, прикрыв глаза и дрожа всем телом, погружаясь в спасительную пустоту молитвы и медитации, и стоял так до тех пор, пока первые тяжелые капли летнего ливня не ударили меня по лицу, смывая уличную грязь и даруя прощение грешным желаниям.