Гаури впилась в него прищуренными глазами.
– Видел перед тем, как мы побежали через Грот Нежити.
Она отвернулась:
– Даже будь у меня две жизни на троне, их все равно не хватит, чтобы искупить все, чему я позволила случиться.
Викрам поджал губы. Он не мог сказать, что у нее не было выбора, потому как выбор был. Но выбор невозможный, неизбежно влекущий за собою смерть. Оба они совершали жестокие, ужасающие поступки. Но это не значит, что они прокляты.
– Совестливая королева всегда оставит после себя прочное наследие. К тому же любой поступил бы так же. Ты понимала, сколь рискованно выступать против него в открытую, и просто пыталась защитить свой народ. В том нет ничего постыдного…
– Мне не нужна твоя жалость, – перебила Гаури.
– Почему? Разве ты меня не жалеешь? Что может быть печальнее, чем сирота с иллюзией величия?
Сказав это, Викрам словно освободился. И осознал истину: он никогда не боялся, что кто-то увидит его суть, он боялся, что на него станут смотреть как на человека, которому никогда не суждено достичь большего.
– Я хотела все изменить, – промолвила Гаури.
– Я тоже, – кивнул Викрам. – Но Уджиджайн не изменить иллюзорным титулом. И если иного мне не дано, то я не вернусь.
Ее глаза расширились.
– Это из-за… – Гаури осеклась, но Викрам понял, что она мельком видела его мать в его воспоминаниях.
– Ее звали Киртана. – Голос прозвучал глухо. Он много лет не произносил этого имени вслух. – Она была певицей при дворе, но забеременела, и ее прогнали. Когда она поскользнулась на том обрыве, мы как раз собирались отправиться во дворец и уговорами вернуть ей место. Она нуждалась в защите, но не получила ее. Достойным человека делают не только земли и титулы. Уджиджайн об этом позабыл. Собственный народ стал для империи лишь дойной коровой. Я бы правил иначе.
На сей раз, когда Викрам поднял взгляд, Гаури едва заметно ему улыбнулась. Он чувствовал, что шагнул на странную неизведанную территорию. Гаури оказалась одновременно всем и ничем из того, что он ожидал.
– Этот союз станет одним из наших испытаний? – пошутила она, но в голосе слышалась тоска, вторящая его собственной.
Каким-то образом это полное смертельных опасностей путешествие сроднило их, и Викрам не был готов потерять эту связь.
– Почему нет? Мы ведь вроде как друзья, да?
– Похоже на то.
Викрам усмехнулся:
– Итак. Ты жалеешь меня, я тебя. Можно сказать, мы квиты. Мир?
– Мир, – неуверенно кивнула Гаури. – А мир означает, что ты перестанешь нарочно меня раздражать?
– Ни в коем случае.
Викрам направился в купальню, но замер, услышав за спиной:
– Чтоб ты знал, тот поцелуй ничего не значил.
– Ты, кажется, возомнила, будто это мой первый поцелуй, – засмеялся он.
И конечно, не стал упоминать, что первый – технически – случился с дворцовым стражником, который страстно его тискал, приняв за куртизанку, когда пятнадцатилетний Викрам попытался проникнуть в гарем.
Как и большинство первых поцелуев, этот оставил после себя кислый привкус сожаления.
– Ты не первая, Гаури, – хмыкнул Викрам. – Но тебя я точно запомню.
18
Три – отличное число
Гаури
Едва Викрам скрылся в купальне, я рухнула на кровать. Мышцы болезненно ныли. Я уставилась в потолок, моргнула… раз… два… и уснула. А очнулась, когда Викрам рассматривал себя в зеркале.
Волосы его, еще влажные после ванны, слегка завивались вокруг ушей. Он одернул рукава темно-синего шервани, расшитого нежными серебряными перьями. Порез на его челюсти уже выцвел до бледной полоски, но все же невольно привлекал внимание к губам, которые я совсем недавно старательно целовала. Викрам глянул на меня, карие глаза понимающе сверкнули. А я вдруг с ужасом осознала, насколько растрепанно выгляжу.
– Я тут думал о твоих словах, – начал он. – Как ты там сказала якшини? Мы предпочли бы обойтись без зрителей?
Викрам медленно обернулся кругом, будто поражаясь пустоте комнаты.
– Уже не помню, – буркнула я, вставая.
Наглая ложь. Конечно, я все помнила. А стоило заснуть, так и вовсе увязла в незваных образах. Едва наши губы соприкоснулись, по жилам словно хлынул огонь, а в затылке вяло заворочался голод, тот самый, что снедал меня под чарами демонического яблока. Стремление к чему-то еще. К чему-то невозможному.
– Ты брыкаешься?
Викрам с сомнением поглядел на кровать.
– О да, – закивала я. – А еще перед сном цепляю на пятки серебряные когти.
– Больно, наверное.
– А еще от кошмаров реву как ослица, заливаю перину слюнями и размахиваю руками.
– А я сплю как мертвец, – беззаботно отозвался Викрам. – Так что не бойся, не потревожишь. К тому же мне нравится делить постель с дикарками.
– Мне делить постель не нравится в принципе. Кушетка вроде удобная.
– Значит, спи там, а я на кровати. Не хотелось бы оскорбить твои нежные девичьи чувства.
– Обсудим это позже, – сказала я, соскользнув с простыней. – Мне нужно собраться.
На волнах пара, что заполнял купальню, покачивались фонари с витражными стеклами, а в каждом углу комнаты открывал пасть один из каменных крокодилов, извергая горячие струи и наполняя пустую ванну. Я погрузилась в сапфировый бассейн и позволила себе несколько мгновений полюбоваться осколками света, танцующими на поверхности воды, но, как и всегда, выбралась до того, как слишком поддалась уюту. В избытке красоты и роскоши сокрыто немало опасностей. Ослепленные блеском драгоценностей, убаюканные мягкостью шелков, придворные Бхараты закрывали глаза на злодеяния и развратную жизнь Сканды. У красоты Алаки тоже имелись зубы, и я не собиралась подставлять им руку.
В нескольких шагах от ванны обнаружился ониксовый шкаф. Из всех нарядов я выбрала серый шальвар-камиз с расшитым крошечными бриллиантами подолом. Чуть правее на небольшом туалетном столике выстроились ряды склянок и вазочек с краской.
Я сжала маленькие флаконы в ладонях, согревая масла, а затем, пробормотав короткую молитву за гаремных матушек, надела привычную броню. Я подводила глаза сурьмой, пока они не стали темными, точно сама смерть, и растирала по губам измельченные лепестки роз, пока они не стали алыми, как кровь. В отдельном комоде нашелся небольшой тайник с кинжалами. Выбрав два, я привязала их к бедрам. На всякий случай.
Когда я вернулась в комнату, Викрам пару раз моргнул.
– Твоя красота поражает.
– А твои оскорбления уже нет.
Он улыбнулся. И в тот же миг пол загорелся синим пламенем. Я напряглась и едва не запрыгнула на ближайший стол. Викрам же лишь с интересом разглядывал пляшущие язычки.
– Владыка Кубера готов нас принять, – сказал он.
Покидая комнату, я прикусила щеки. Всецело сосредоточенная на попадании в Алаку, я только теперь поняла, что совершенно не представляю, чего ожидать. В бою путь к победе прокладывали верный расчет и тела врагов, магия же превращала все в загадку, и становилось трудно понять, смотришь ты сейчас в ночное небо или в темную пасть невиданного монстра.
Дворец за время нашего отдыха изменился. Коридоры ломились от толпы, воздух пропитался мускусным запахом парфюма. Перед
