Один из членов совета схватил Викрама за подбородок и вновь повернул к сцене. Сломанная марионетка смялась под своей ношей.

– Видишь, маленький принц? – усмехнулся советник. – У нас есть секрет. Так ты хочешь стоять в полный рост, – на ткани появилась сильная кукла, – или нет?

Все последующие годы Викраму пришлось бороться с этим образом. Но совет был прав. Тайны заставляют людей плясать. И он всю жизнь посвятил тому, чтобы вызнать все секреты Уджиджайна, стиснуть их в кулаке и заставить танцевать всех вокруг. Вот только этого оказалось мало. Собственная тайна упорно дергала Викрама за ниточки.

В миг, когда он открылся перед вратами, сердце ухнуло в пятки. Викрам ожидал, что Гаури смерит его презрительным взглядом, с каким он сталкивался все годы взросления. Но ничего такого не произошло. В глазах ее отразилось понимание, столь мощное, что вышибло весь воздух из его легких. До сего момента Викрам даже не сознавал, как для него важно, чтобы Гаури смотрела на него не так, как прочие. И когда она рассталась с собственной тайной, он понял. Их обоих дергали за ниточки. И все это время оба они просто пытались освободиться.

Сопровождающая якшини провела их по мраморной дорожке мимо комнат из медовых сот. Собравшаяся в конце павильона группа магических слуг Алаки заохала и зашепталась за их спинами.

– …какая прелесть, какая прелесть!

– Жемчужина Бхараты! – взволнованно прошипел кто-то.

– О, – разочарованно фыркнул другой. – Я думал, там настоящая жемчужина.

– А вот и Принц-лис! Они здесь!

Викрам сдержал стон. Как же он устал от этого прозвища.

– Это Малый совет Алаки, – сказала якшини. – Мы будем за всем наблюдать и докладывать повелителю Кубере.

Они поздоровались, но Викрам не уловил ни единого имени.

– А где остальные участники? – спросил он.

– Во время Турнира желаний каждый в Алаке становится участником.

– Даже вы?

– Даже я, – ответила сопровождающая. – Но для иномирцев другие правила. Лишь люди могут выиграть или проиграть. А мы теряем только время, которого, впрочем, у нас предостаточно.

– Так как вы тогда играете? – не поняла Гаури.

– Никто толком не знает. – Якшини понизила голос до заговорщицкого шепота. – Даже судьи не в курсе, что ищет в участниках Владыка сокровищ. Он просто задает нам вопросы. Например, какой цвет предпочитает тот или иной человек. Улыбается ли он. Какого оттенка становится небо, когда он смеется.

– Бессмыслица какая-то, – пробурчала Гаури.

Сопровождающая помрачнела:

– У Владыки на все есть причины, даже если мы их не понимаем. Но у вас будут иные задачи. В конце концов, вы люди. Такова природа игры. Владыка сокровищ верит, что поиск силы – это путь одиночества. И Турнир это отражает.

– Одиночества? – повторила Гаури. – Я думала, мы будем сражаться вместе.

– Конечно. Владыка никогда не разлучит влюбленных. Он слишком предан своей жене, Повелительнице процветания и богатства, реке Каувери.

– Влюбленных? – опешила Гаури.

Викрам ткнул ее в бок, но предводительница Малого совета Алаки уже подозрительно прищурилась.

– А это не так? – повысила она голос. – Тогда вы не можете играть в паре.

– Разумеется так, – сухо произнес Викрам. – Разве мы не похожи на влюбленных?

– Не очень.

– Какой у нее любимый цвет? – спросила якшини.

– Цвет моих глаз, – выпалил он.

– Ага, – поддакнула Гаури. – Они такие… коричневые.

– А любимое блюдо?

Викрам обнял Гаури за талию, и она напряглась.

– Уважаемый совет, неужели истинная любовь столь сурова, что ее можно измерить вопросами о чьих-то предпочтениях? Наша любовь не поддается подобной оценке.

Вокруг раздались восторженные вздохи, но подозрения якшини-сопровождающей лишь усилились. Она хмуро уставилась на кусок пергамента в руке. Это не предвещало ничего хорошего.

Викрам поймал взгляд Гаури, оценил приподнятую бровь и замер от выражения ее лица. Она явно злилась. Но не на него. А на то, что собиралась сделать.

Он даже подумать ни о чем не успел, как Гаури повернула голову, и мир сузился до нее одной. Волшебные создания, наполнявшие комнату, исчезли. А Гаури подалась вперед, грубо притянула Викрама к себе и поцеловала…

Умом он понимал, что это лишь представление для якшини, но чувствам было наплевать. Он зарылся пальцами в мягкие волосы, притягивая Гаури ближе. Поцелуй ее прожигал до костей, и может, так влияла магия Алаки, или же от всех испытаний Викрам просто повредился рассудком, но он мог поклясться, что на вкус ее губы были как стылый мед и пойманные чары.

Он чуть отстранился и уставился в округлившиеся, потрясенные глаза Гаури. Так близко они казались невероятно черными и бесконечными. И в этот украденный у времени миг в голову вдруг закралась странная мысль. Для учеников в ашраме чтение стихов вслух – обычное дело. И Викрам часами слушал, как притяжение двух людей якобы заставляет мир остановиться. Теперь он знал, что все не так. Мир не остановился. Он только теперь и начал вращаться, дышать, жить.

Гаури прокашлялась, высвободилась из его объятий и, вновь нацепив маску спокойствия, повернулась к сопровождающей:

– Мы предпочли бы обойтись без зрителей.

Якшини отвернулась, ее закрученные ушки покраснели.

– Прошу сюда, я покажу ваши покои.

По их покоям порхали певчие птицы. Стены шуршали, словно живое существо с радужными перьями. В воздухе разливались нежнейшие ноты. Не звуки музыкальных инструментов, а неуловимые гармонии природы – рокочущий гром и серебристый дождь, птичий щебет и шорох деревьев на ветру.

– Кроме вас сюда никто не войдет, так что о ворах можете не волноваться, – сказала якшини. – Владыка сокровищ ждет вас вечером на церемонии открытия для оглашения правил Турнира.

– И когда нам следует явиться? – спросила Гаури.

– Пол превратится в огонь, госпожа. Это и будет сигналом, что пора покинуть комнату и встретиться с Владыкой.

– А Турнир? Когда он начнется?

– Сейчас вы уже опытные игроки, – улыбнулась якшини и, коротко поклонившись, ушла.

Едва они остались одни, как комната словно раздулась от невысказанных вопросов и сомнений – о секретах, которые они раскрыли языкастым вратам, о поцелуе, вкус которого до сих пор тлел на губах. Взгляд Гаури словно прочертил в душе Викрама некую границу, и он знал, что, стоит ее пересечь, и они уже никогда не будут прежними.

– Ты винишь себя, – тихо произнесла она.

Утверждая, не спрашивая.

– Раньше винил.

Ему было семь лет. Он даже не посмотрел, куда забрел, и не понял, что оставил сандалию на краю скалы. С тех пор проклятое «если бы…» преследовало его неустанно. Но Викрам знал, что, поддавшись, позволив сожрать себя изнутри, он станет только тенью. Мама не желала бы ему такой судьбы.

– Понимаю. – Гаури прислонилась к стене.

Она явно хотела сказать еще что-то. Викрам почти слышал, как слова скребутся в ее мыслях, стремясь вырваться. Освободиться. Но лицо ее оставалось каменным, бесстрастным. Он вдруг вспомнил девушку, которую видел в Гроте Нежити. Ту, что опускала плечи, когда никто не смотрел, и каждый день вела незаметные для других сражения. Девушку, которая надеялась, что на Ночном базаре продаются мечты. Она заслуживала большего, чем одиночество.

– Не вини себя, –