— Кто убил его? — холодно спросил Ранфер, и лицо его оставалось неподвижным. Не дрогнула ни одна мышца.
— О, я не могу вам сказать, любезный, — широко улыбнулся продавец. — Да это и невозможно, я выменял эту шкуру на крупную сумму у охотника, который не пожелал назвать своего имени. Ну, вы же понимаете, по какой причине. Нам бы не хотелось раздувать вражду, любезнейший.
Он так сладко улыбался, что даже мне захотелось его ударить. Сильно.
— Пойдем, — резко бросил Ранфер, развернув меня за локоть.
Люди, что стояли вокруг, шарахнулись от нас как от толпы голодных аллигаторов. Даже я чувствовала волны ярости, растекающиеся от Ранфера во все стороны. Настолько сильной, ощутимой ярости, что она била по коже, проникала сквозь поры, заставляла в спазме задерживать дыхание.
Его ненависть была почти материальной.
Через некоторое время мы вышли за территорию рынка, и дышать стало немного легче. Оборотень отпустил меня, и я больше не чувствовала его гнева.
Но мне его не хватало. Даже в черном облаке этих эмоций я чувствовала себя живой. Я чувствовала, что получеловек рядом со мной — настоящий.
И ему больно.
— Это ужасный закон, — проговорила я, когда мы начали спускаться по небольшому пригорку вниз. Неподалеку впереди виднелась гладь озера. Она серебрилась на солнце, отражая фиолетово-синее небо в своих водах.
Ранфер бросил на меня короткий взгляд и вздохнул.
— Дело не только в нем, — ответил он. — Нам известно об этом законе, и в полнолуние, когда многие оборотни не способны контролировать свое перерождение, они уходят в леса. В Темный Диархан. В это время в городе людей, как правило, не остается ни одного оборотня. Но новые шкуры появляются почти каждый месяц.
— Но как же это возможно? — удивилась я.
— Все просто. Охотники на оборотней, прикрываясь этим законом, уходят в наши леса. И убивают нас там. На нашей территории.
— Но это же ужасно!
— Да, иногда мы ловим таких охотников, — хрустнув костяшками пальцев, ответил мужчина. — И тогда их участь незавидна. Но даже в таком случае нам приходится устраивать суд тайно. Люди требуют вернуть им людей, чтобы судить их на своей территории. И в таком случае почти всегда их оправдывают. Ведь никто не может запретить человеку гулять по Темному Диархану, правда? — спросил Ранфер со злой, грустной улыбкой. — А как доказать, что он охотился, а не гулял?
— Значит, вот как… — протянула я тихо.
Под кожей уже зудело почти нестерпимо. Было страшно горячо, и шея горела больше всего. Казалось, у меня вот-вот вспыхнет огненный воротник.
Дышать стало тяжело.
Мы подошли к самой воде. Я сделала несколько шагов вперед, думая, что, если умоюсь, мне станет легче. Хоть один плюс, что в этом мире у меня не было косметики: можно не беспокоиться за сохранность макияжа.
Я потерла кожу возле ключиц, потом протянула руку назад, к затылку.
Боже, там было еще горячее.
— Что с тобой? — резко спросил Ранфер, двинувшись ко мне.
— Кажется… — я больше не могла нормально говорить. Из горла вырывались какие-то хрипы. — Жжет… Больно…
Ноги подогнулись, перед глазами потемнело, и я поняла, что падаю в озеро.
Но мое тело не коснулось воды. Не знаю, как это вышло. Но когда в следующий раз я открыла глаза, оказалось, что я лежу на руках Ранфера.
Мужчина сидел на побережье и крепко держал меня, слегка укачивая.
Белоснежные волосы выбились из его хвоста и падали на лицо непослушными прядями. Сквозь них ярко светило солнце…
— Тише, тише, — шептал он одними губами, проводя рукой у меня по щеке.
Прохладно, приятно…
Мокро.
Я дернулась от неожиданности, замечая, что вокруг пальцев Ранфера блестит толстый слой светящейся воды.
— Ш-ш-ш, все в порядке, — уговаривал он меня, будто я вот-вот вырвусь и убегу.
Ага, сейчас.
А ладонь Ранфера все двигалась и двигалась. Мягче, ниже. По шее, которая все еще горела от боли.
Как только вода коснулась пылающей кожи, мне стало легче. Прохлада притупляла жжение.
Я послушно замерла, глядя в огромные голубые глаза, ставшие сейчас такими темными. Не могла оторвать взгляда от его сосредоточенного лица, с которого исчезли все следы безучастности, гнева или пренебрежения. Он снова был теплым. Живым.
Проклятый оборотень снова околдовывал меня только одной своей близостью.
И уже было невозможно ничего сделать. Тепло его тела окутывало. Я прижалась щекой к широкой груди, на которой будто нарочно распахнулся тонкий камзол, надетый на голое тело. И теперь я чувствовала огонь горячей кожи.
В какой-то момент жжение во мне начало меняться, трансформироваться. Это ощущение было уже не столь сильно, но казалось, что мне становится лишь хуже. Потому что теперь было трудно дышать. Щеки пылали, а по позвоночнику то и дело пробегала мелкая дрожь.
Я прижалась к Ранферу сильнее. На короткий миг закрыла глаза, испуганно вздохнув, втянув в себя тонкий аромат его кожи. Что-то дикое и лесное. С привкусом вечернего костра и еловой коры.
И услышала громкий, оглушающий стук его сердца. Стук, отдающийся у меня в грудной клетке.
Мурашки пробежали по спине, жар прокатился от желудка вниз, заставив меня немедленно покраснеть и распахнуть глаза.
Пальцы конвульсивно сжались на ребрах Ранфера, отчего он вдруг задержал дыхание и посмотрел на меня потемневшим взглядом.
Тук-тук-тук. Удары сердца. Моего сердца. Один за другим. В висках, в горле.
— Прости, — шепнула тихо, понимая, что, похоже, поцарапала его.
Ранфер сжал челюсти. Напряглась четкая линия подбородка, переходящая в шею.
Невольно скользнула по ней взглядом до самого уха, из-за которого выбились несколько белых прядей.
Взглядом же заправила их обратно и провела по напряженным венам на широкой, мускулистой шее. К самой ключице.
О боже…
Резко подняла глаза вверх и увидела, как напряженно и внимательно Ранфер следит
