В княжение двух Игоревичей, Ингвара и Юрия, Рязанская земля, очевидно, успела оправиться от погромов Всеволода III и последующих междоусобиц. Сам стольный город, сожженный Всеволодом, не только опять отсроился и укрепился, но и вновь разбогател благодаря своему выгодному положению на торговом пути из Южной Руси в Камскую Болгарию. Здесь проживали со своими товарами гости южнорусские, которые привозили сюда и греческие товары, преимущественно разного рода паволоки, драгоценную утварь и церковные украшения. Новгородцы также посещали Оку и привозили немецкие произведения, именно оружие, полотна и пр. А из Болгарии шли сюда разные металлические изделия, шелковые и бумажные ткани и другие предметы роскоши. Из Рязанской земли иноземные купцы вывозили сырые товары, каковы: меха, воск, кожи и т. п. Вообще эта земля славилась богатством своих естественных произведений, обилием бортных угодий, бобровых угонов, рыбы, скота и всякого рода дичи.
Но относительно успехов гражданственности и просвещения Рязанский край по всем признакам отставал от других русских земель, что весьма естественно, если обратить внимание на его украинное, пограничное положение по соседству с хищными Половцами и дикой Мордвой. Самое христианство утверждалось здесь медленно; а вместе с тем не скоро совершалось и обрусение туземных финских народцев, и только основное ядро края, т. е. полоса между Окой и Проней, могло считаться русским и христианским по своему населению. Сильная инородческая примесь в составе населения, тесные сношения с кочевниками, приходившими в качестве то грабителей, то союзников, постоянная нужда быть настороже своей земли, под оружием, — резко отразились на характере рязанцев, которого верными представителями являются их князья. Строптивость и грубые нравы, а также неукротимый дух и наклонность к молодечеству — вот отличительные черты этого характера. Боярское и вообще дружинное сословие, по всем признакам, было довольно многочисленно и пользовалось большим влиянием на дела. При дроблении земли и своих частых распрях князья, естественно, старались привязать к себе дружинников разными милостями и пожалованьем земельных владений. Бояре иногда злоупотребляли своим правом совета и ради личных целей поддерживали раздоры князей. Так, летопись упоминает о «проклятых думцах» Глеба и Константина, замысливших избиение братии. С другой стороны мы видим несомненную привязанность дружинного сословия к своей земле или к своим князьям; за них оно храбро сражалось на поле битвы и вместе с ними терпеливо томилось во владимирских темницах. Очевидно, это сословие уже сделалось оседлым, землевладельческим, следовательно, крепким земле, имеющим свои местные интересы, родовые предания и привязанности.
О значительном количестве рязанского военно-служебного сословия дает нам некоторое понятие одна жалованная грамота, в которой упоминается об основании Ольгова монастыря, возвышающегося насупротив города Ольгова, по другую сторону устья Гусевки. Рязанский князь Ингвар Игоревич вместе с братьями своими Юрием и Олегом, построил здесь храм во имя Богородицы (может быть, в благодарность за свое спасение от убийц и за победу над ними). При заложении храма с князьями находилось 300 бояр и 600 мужей, или простых дружинников. Князья пожаловали в монастырское владение девять бортных участков и пять погостов со всеми угодьями. Любопытны названия этих погостов и количество семей, их населявших; они свидетельствуют о несомненном обрусении и значительной населенности того пространства, которое служило основным ядром Рязанской земли. Вот эти погосты: Песочна, Холохолна, Заячины, Веприя и Заячков; в общей сложности они заключали в себе более тысячи крестьянских семей.
Многочисленное Мордовское племя, охватившее восточные края земель Суздальской и Рязанской с областью реки Суры, отделяло эти земли от страны Камских Болгар. Летописные известия о походах в ту сторону суздальской рати, с участием муромо-рязанской дружины, бросают некоторый свет на состояние этого финского племени, подразделенного на Мокшан, Эрзян и Каратаев. Страна их была покрыта дремучими лесами. Мордва вела жизнь оседлую, занимаясь скотоводством, звероловством, пчеловодством, отчасти земледелием, и жила в небольших селениях. Хотя о мордовских городах русская летопись не говорит; но, употребляя иногда слово «тверди», заставляет предполагать какие-то особые места, более или менее укрепленные. Очевидно, Мордва не была чужда и торговой деятельности по соседству с Болгарами и Русью. Мы не видим у нее никакого политического средоточия; она управлялась туземными старшинами и даже имела своих родовых князей. Сии последние иногда находились во враждебных отношениях между собой; таковы упомянутые выше Пургас и Пуреш. Междоусобия заставляли их искать себе союзников, и в свою очередь облегчали соседним народам доступ в глубину мордовских земель: так, Пуреш прибегал к покровительству великого князя Владимирского, а Пургас — к князьям болгарским. Они оказывались настолько богаты, что могли нанимать иноземных ратников: на службе Пургаса находим сбродную русскую дружину; а сын Пуреша приводит на него половцев. Сами Мордвины не чужды воинственных наклонностей; обычное их вооружение составлял длинный лук; а постоянное упражнение в охоте за пернатой дичью и пушным зверем делало их хорошими стрелками. В те времена Мордва была погружена еще в грубое идолопоклонство, почитала старые широковетвистые деревья, источники и приносила жертвы своим высшим божествам, каковы Шкай, Керемет и пр. Мордвины вообще отличались большим упорством в сохранении своих языческих верований и обрядов. Христианство делало успехи только в некоторых мордовских поселениях, входивших в состав земель Суздальской и Муромо-Рязанской. Точно так же некоторые восточные ветви этого племени, обитавшие в пределах Камской Болгарии, по-видимому, подчинялись влиянию мусульманства.
Мы не знаем в точности, где за Мордвою начинались непосредственные владения Камских Болгар; полагаем, что приблизительно между правыми притоками Волги — Сурой и Свиягой. На север они простирались немного далее слияния Вятки с Камой, на юге до Самарской луки, а на востоке терялись в степных пространствах Башкирии. На означенные границы указывают линии древних болгарских городищ с остатками земляных валов и другими признаками укрепленных поселений. В эти
