— Ты кто? — Поинтересовалась Кэсс. Голос был хриплым.
— Меня зовут Хелен. — Представилась полупрозрачная, как призрак, девочка, — А тебя?
— Я Кэсс. — Ответила та.
— А как ты оказалась в моей тюрьме? — Полюбопытствовала незнакомка.
— В тюрьме?.. — Удивилась Кэсс, — Мы в лесу вообще-то…
Но та девочка уже не слышала, потому что вдруг просто растворилась в воздухе…
Поделившись энергией с сестрой, Кэсс с удивлением заметила, что почти не чувствует упадка сил, хотя Эва была очень голодна.
«Это же сколько энергии мне та девочка отдала! — Удивлялась Кэсс, — Причём сама! Какая добрая… и глупая. Но спасибо, что ли?..»
До самого вечера Кэсс брела по лесу, изнывая теперь уже от самого обычного голода, пусть и не такого острого, как энергетический. Крепко прижимая к себе тяжёлую и то и дело плачущую сестрёнку, Кэсс упрямо шла вперёд, надеясь добраться до города и что-нибудь там украсть, где-нибудь найти местечко и помощь.
Неизвестно, смогла ли бы она добраться, если бы не наткнулась на красивую лесную полянку… сплошь усеянную трупами.
Ей уже не раз приходилось видеть мёртвых, но здесь обнаружилось никак не менее сотни убитых, огромные бурые следы засохшей крови, пахло гарью и мертвечиной.
Едва сдержав рвотный позыв, девочка сначала хотела убежать куда подальше, но тут же остановилась, подумав, что у этих мёртвых могли остаться деньги или еда. Им-то они вряд ли теперь понадобятся, а вот им с сестрой могут спасти жизнь.
Положив в кои-то веки уснувшую Эву и размяв затёкшие одеревенелые руки, Кэсс неприязненно поморщилась, стараясь дышать ртом, и принялась неловко обыскивать убитых. Только у одного из четверых она нашла маленький мешочек с деньгами, и принялась было за пятого, когда почувствовала, что он ещё жив. Несмотря на то, что нож был воткнут прямо в сердце, оно билось, и это странное существо ещё дышало. Кэсс предположила, что перед ней не совсем человек, потому что кровь его была не красной и не бурой, а чёрной, как смола. Но выглядел раненный как подросток лет шестнадцати, и Кэсс вдруг почему-то стало его очень жалко. Сама досыта наевшаяся боли и страданий, она пока что не разучилась сочувствовать тем, кто тоже испытывал боль. Впрочем, к желанию помочь примешался не совсем бескорыстный довод:
«Вблизи больше нет людей, одна я с сестрой могу заблудиться. Может быть, он нам поможет, если я его спасу».
Эта мысль и отбросила все сомнения. Сжав зубы, девочка выдернула кинжал из тела подростка, и, положив руки на рану, сосредоточилась на собственной энергии, которая теперь била ключом.
Это был её странный дар: она умела сращивать ткани, кости, используя свою энергию. Эта рана затягивалась на удивление легко, и в какой-то момент Кэсс едва не сбилась, почувствовав на себе внимательный взгляд чёрных, как сама тьма, глаз. Страшная рана ещё не срослась, как незнакомец уже открыл глаза, и это было… странно. Тем более, Кэсс до сих пор не ощущала его ауру, словно он был мёртв или каким-то образом её скрыл. И, таки завершив работу, отшатнулась, зацепившись взглядом за татуировку, виднеющуюся из-под разорванной ткани рубашки.
Чёрная лилия. Знак гильдии.
Часть 5
Бальный зал королевского дворца сиял, смеялся, кружился и танцевал, пах духами и лучшими винами, пестрел красками, заражал атмосферой беззаботности. Нарядные высокородные кавалеры источали сладкие комплименты, дамы игриво улыбались, блестя подкрашенными глазами, седой и усталый на вид король поднимал уже третью заздравную чашу, и только одна девушка была не слишком-то весела.
Несмотря на то, что ей было всего шестнадцать, пожалуй, её уже смело можно было назвать одной из первых красавиц двора. Среднего роста, фигуристая и стройная, она казалась старше своего возраста и была прекрасно сложена, светлые волосы её походили на чистое золото, а глаза то и дело меняли цвет. Вот только на лице застыло каменное равнодушное выражение, иногда сменявшееся нарисованной улыбкой, которая совершенно не касалась глаз. Здесь многие были неискренни, но «маска» Хелен — а это была именно она — была слишком уж отталкивающе искусственной — настолько ей претило то, что её окружает. И, тем не менее, она неизменно привлекала взгляд, не столько даже красотой и юностью, сколько кошачьей грацией движений, какой-то особой элегантностью.
Она и в раннем детстве не любила балы и придворные расшаркивания, а уж после нескольких лет тюрьмы и подавно, потому что там она привыкла к одиночеству. Благодаря няне Августе и «невидимой подруге» оно было не чрезмерным и не давящим, а удобным и ласковым, а ещё не лживым, в отличие от большинства окружающих её теперь людей. Таких, как, например, герцог Аренхолл, главный сердцеед страны, который, по слухам, предложил пари, клятвенно пообещав во что бы то ни стало пополнить её именем знаменитый список своих «жертв», и вот уже месяц не отлипает от неё. Какими только уловками не пользовался, один раз даже поцеловать пытался, и отказа не понимал ни в какой форме. И он не один такой был, но надоедал больше остальных.
— Ах, ваше высочество, — целуя руку, которую принцесса безуспешно пыталась выдернуть, жеманно вздохнул он, — При вашей несравненной красоте просто преступление отказывать всем кавалерам в танце и сидеть среди старых дев.
Хелен едва сдержалась, чтобы не скривиться от приторности тона. Вкрадчивый голос герцога был красив, как и он сам, но для Хелен давно и бесповоротно стал походить на противное пищание комара, воркующего над едой.
— Прежде всего, ваша светлость, я бы не хотела, чтобы вы говорили так о благородных дамах, — с напускной чопорностью ответила девушка, приняв самый благовоспитанный вид, — К тому же, столь юным леди, как я, не пристало постоянно танцевать и кокетничать. Да и положение обязывает, вы же знаете, любое действие могут неправильно истолковать.
Таким образом она уже в который раз пыталась намекнуть своему настырному кавалеру, что ей как бы шестнадцать, а ему как бы двадцать шесть, и вообще она принцесса а он лишь высокородный дворянин, но даже по одной его кривоватой усмешке, такой же, как теперь, всегда становилось понятно, что его такие «мелочи» нимало не колышут.
— Когда же ещё, как не в вашем возрасте, танцевать и принимать искренние комплименты? — Улыбнулся он, — Многие дамы в шестнадцать уже замужем и меняют любовников, а вы всё строите из себя ребёнка. — и, склонившись неприлично близко, будто желая доверить секрет, шепотом добавил: — Но я питаю надежду, нет, я уверен, что всё это напускное, и под этой ледяной маской скрывается страстная натура…
На этом терпение Хелен лопнуло, как вздувшийся
