Мысли прыгали… может, что-то случилось с Алексом? Он же не появлялся дома, может, заболел или несчастный случай какой? А Мир, как друг, где-то с ним? Но я понимала, что он обязательно дал бы знать, что задерживается. Это я блаженная идиотка, а с папой-то они точно обменялись телефонами. Даже если нет, он позвонил бы… на рессепшен, например. И я сорвалась вниз, сбежала по лестнице, вынеслась в вестибюль отеля и увидела, что папа стоит и разговаривает с Артемом — Артом. Меня словно в грудь ударили, и я замерла, боясь подойти и спросить. Только смотрела на них… а они — на меня. И папины глаза, выражение лица… В ушах зашумело, потом потемнело в глазах и сквозь мягкую темную вату до меня донеслось:
— Не надо — я врач…
В себя приходила странно — какими-то урывками. Потолок в номере, резкий и вонючий запах нашатыря… Артем…темнота. Поездка в машине, трясет и больно руке… темнота. Белый потолок какого-то дома, папины глаза, такие… снова провал. Тихий плач мамы, бормотание мужских голосов, осознание…черная яма.
Наконец, смогла более-менее осознанно реагировать и спокойно, почти безразлично смотрела на папу и маму, сидящих у кровати. Понимала, что накачали меня чем-то успокаивающим. Потом за воспоминанием накатило осознание…
Спрашивать ни о чем не хотелось. Зачем мне знать — что и как, если я уже поняла, что его нет? Почувствовала. Жить стало неинтересно и незачем. Все стало не нужно. Я мучительно вспоминала о том, какой способ самоубиться самый безболезненный? Это нужно прекратить, это просто невыносимо… Пыталась вспомнить и проанализировать, но не получалось ничего. Мама звала, пыталась достучаться до меня. Папа останавливал ее, давая мне возможность свыкнуться с потерей. Он это серьезно? С этим можно свыкнуться? Если даже под действием лекарства боль, отчаянье, возмущение этой страшной несправедливостью разрывают изнутри, медленно убивают! Уснуть бы и не просыпаться никогда, чтобы не болело так сильно, чтобы не тянула душу эта жуткая, страшная тоска, которая потом станет просто невыносимой.
Потом я засыпала, просыпалась, молчала… Самоубийство не понадобится — это я уже поняла. Я и так уйду к нему — сама. Все эмоции покинули напрочь, осталась пустота — страшная дыра, куда меня постепенно затягивало и я была не против — я смирилась, я понимала, что это единственный выход…
Папа попросил попробовать встать. Поднял сам почти насильно и отвел меня в туалет. Потом взял за руку и вывел на улицу.
Я подняла голову, посмотрела… мы находились не в больнице. Это был частный дом, окруженный очень запущенным садом — некошеная с лета трава высохла и бугрилась под тонким слоем первого снега. А я в тонкой длинной рубашке и все… Когда ледяной ветер задул под нее и лезвием скользнул по коже, я обхватила себя руками и папа увел меня в дом. Дал выпить что-то. Я пила, хотела опять дойти до кровати. Он не дал, усадил в кресло.
— Пока ты под действием успокоительного, но все время я не буду держать тебя на нем. Ты понимаешь сейчас, о чем я говорю?
Я кивала головой. Смотрела мимо него.
— Арина, Алекс пропал без вести, Веллимира ждали внутри здания. Погиб он и охранник. Кто стрелял — выясняют.
Я не хотела это слышать, крутила головой.
— Тебе все равно придется вернуться. Пожалей маму — я вколол ей снотворное. Она с ума сходит — боится тебя потерять. Ты одна у нас. То, что я скажу, тебе необходимо выслушать — это даст тебе силы жить, Аришка.
Не хочу, не буду, я просто не смогу…
— Ты слушай, слушай… Сейчас мы в чужом доме, сюда нас привез Артем. Он сказал, что тебя нужно спрятать. Это его паранойя или реальность — неважно. Я не хочу рисковать тобой и боюсь, потому что они убивают… Кому ты можешь там понадобиться и зачем — не для постельных же утех, чтобы идти по трупам — я не знаю. Артему виднее. Он очень напугал нас, Арина. Когда я пытался привести тебя в чувство, он не советовал делать этого, а просто быть милосердными и дать тебе уйти без мук. Он сказал, что твоя смерть от тоски — вопрос времени, да и просто физически ты не протянешь долго… без него. Это их особенность… будь она неладна…
Но пока я искал шприцы и препараты, он перенес тебя в спальню и услышал это — запах. Как — не знаю. Но этот запах… у тебя будет ребенок, Арина. Что-то меняется, и они слышат это даже на таком маленьком сроке… Ты сейчас понимаешь, о чем я говорю? Ты беременна, у тебя будет его ребенок — его продолжение. Маленький мальчик или девочка — его частичка. Тебе есть зачем жить и Артем сказал, что только это и может спасти тебя.
Я слушала его, но думала и об этом отстраненно — ребенок…? Наверное, могут унюхать и это. Как собаки… Значит, точно — так и есть. Я что — должна радоваться? Как я могу чему-то радоваться, даже ребенку?
— Я не могу радоваться.
— Какой тут радоваться? Просто дай ему родиться. А для этого нужно встать и жить. Хорошо, что он учуял. Скоро Артем приедет и…
— Видеть не могу их. Никого из них. Папа… ты не беспокойся, ничего я с собой не сделаю — это грех, да? Я все поняла про ребенка. Это же ничего, что я не замужем?
— Да это-то ерунда. Тут другое — с чего-то нужно жить. Значит, мне необходимо вернуться на рабочее место. А тебя нужно прятать.
У Алекса и Мира была прибыльная туристическая фирма, дом, земля, вклад в банке, где-то зарыто что-то
