Боковым зрением Аля увидела, что приманка сработала. Монстр направился за ними вдоль здания, внимательно приглядываясь к незваным гостям. Алевтина будто случайно повернула голову в его сторону.

– Мутант! – вскрикнула она.

Конвоир на мгновение отвлекся. Этих секунд девушке было достаточно, она бросилась бежать. Сзади грянул выстрел, ногу обожгло болью, куда-то вниз, в ботинки потекло теплое. Аля оступилась, заскользила по заснеженному асфальту, боковым зрением успев увидеть отца, вновь поднимающего пистолет. Пока его охранник был занят мутантом, Геннадий Львович решил расправиться с дочерью.

Алевтина вскочила, страх заглушил боль. Только не в лапы Доктора Менгеле. Куда угодно, только не к нему.

Девушка бежала так, как никогда в жизни, перед глазами чернело, сердце колотилось где-то под ребрами, нога горела огнем.

Ее преследовали. Видимо, с чудовищем опытный разведчик все же справился. Аля нырнула под забор, едва не захлебнувшись снегом. Сюда мужчине точно не протиснуться, этот лаз был маловат даже для худенькой девушки.

Пожалуй, это ее спасло. Чуть-чуть везения. Вселенная, пожалуйста, еще чуть-чуть!

Алевтина продолжала бежать, оскальзываясь, утопая в снегу почти по пояс. Она неслась мимо теплоцентрали, не разбирая дороги, куда угодно, лишь бы не оставаться в Мытищах. Здесь все – предатели. В любом из бункеров Доктор Менгеле достанет свою дочь. Только бы оказаться подальше отсюда.

Силы были на исходе, дыхания не хватало, легкие разрывало от холода и нехватки воздуха, не спасали даже годы тренировок. Последние несколько метров девушка пробежала уже вслепую, перед глазами стояла мутная пелена.

«Юре было бы за меня стыдно…» – мелькнула последняя мысль, и сознание погасло.

– Ну, а дальше ты уже знаешь. На два года я застряла в Нагорном. Мужланы, много лет не видевшие красивого женского тела, едва меня не разорвали, а сопротивляться… Все было, как в тумане, в каком-то бреду, я желала им смерти, страстно желала, но вместе с тем – мне некуда было идти. Я исследовала все окрестности, появлялась и у теплоцентрали, и даже к бункеру военных подбиралась, рискуя жизнью, – уж очень мне хотелось получить весть о том, что мой отец подох собачьей смертью. Но увы – он был жив, как ни прискорбно.

Алевтина сидела на кровати, обняв колени, горестно сгорбившись, воспоминания причиняли ей боль. Девушка по-детски шмыгнула носом и утерлась тыльной стороной ладони. Дима молчал, не зная, что сказать на такие страшные откровения.

– Ты говорила про дневник Алексеевой, как будто бы знала, что происходит у нас. Откуда? Марина появилась позже. Когда ты бежала в Нагорное, бункер в Раменках был еще жив и процветал, никто и предположить не мог, что все обернется так…

Аля тоскливо ухмыльнулась краем губ.

– Кирилл зря погиб в ваших лабораториях. Впрочем, когда его допрашивали, о том, что я жива, действительно не знал никто, кроме жителей Нагорного. Уже позже обо мне узнал еще один человек. Сама Марина Александровна. Мы с ней встретились случайно, она поклялась никому не говорить обо мне и отомстить Доктору Менгеле за все искалеченные судьбы.

Декабрь 2033

Прошли сутки с той страшной минуты, когда Женю выбросили на улицу умирать. В убежище военных готовились к операции по захвату Теплоцентрали, Геннадий Львович целыми днями пропадал в лабораториях, занятый поиском противоядия от грибов и разработкой «капель берсерка», полковник Рябушев лично наблюдал за расчисткой последних метров туннеля до гермоворот. Марина с трудом нашла в себе силы подняться с кровати, мельком глянула на свое отражение в небольшом зеркале. Опухшее от слез лицо, злые, полные отчаянья глаза, обведенные краснотой, растрепанные, криво остриженные волосы.

Ночью женщина не спала, рыдала в подушку, проклиная себя и судьбу. Решение было принято, осталось лишь дождаться, пока два бункера сольются в один. Алексеева больше не верила в человеческую честность. Она была практически уверена, что когда падут гермоворота между военными и Теплоцентралью, на стороне проигравших окажется слишком много предателей – тех, кто сдастся на милость победителя и пополнит ряды «высшей касты». Слишком уж хорошо всем Мытищам было известно о методах полковника и Доктора Менгеле.

Это разочаровывало женщину и вместе с тем вызывало невыносимое желание приставить к виску пистолет. Марина разрывалась от стыда и горя, вспоминала отчаянно-просящие лица пленников, ненавидела себя – и не видела выхода. Скоро это все закончится. Скоро не останется больше ничего.

Занятая горькими раздумьями, она вышла на поверхность и пошла, не разбирая дороги, утопая в сугробах. Она надеялась увидеть хотя бы тело своего бедного Жени, попрощаться с ним и попросить прощения. Но увы, ночной снегопад занес все следы, город укутался в белое и спал, было сумрачно, солнце не могло пробиться сквозь тяжелые тучи.

Женщина шла быстро, не оглядываясь, даже не доставала пистолет, он так и болтался где-то на поясе, в кобуре. Пожалуй, ей было бы проще, если бы какой-нибудь голодный мутант вышел ей навстречу и разорвал, но нет, в Мытищах все было спокойно и тихо.

Алексеева бросила взгляд на трубы теплоцентрали, поджала губы. Постучаться бы к ним в двери да закричать: бегите, бегите отсюда, хоть на растерзание голодным монстрам, это не так страшно, как то, что случится с вами, когда гермозатвор рухнет. Нет. Пусть все идет так, как идет. Марина поклялась себе не вмешиваться.

Она свернула к кладбищу и неожиданно для себя оказалась под сводами часовни с обрушившимся куполом. Женщина села на снег, скрестив ноги, и задумалась о своем. Было тихо, и среди белого безмолвия скрип снега под человеческими ногами показался особенно громким.

Алексеева бесшумно вскочила и прижалась к стене. Мимо нее скользнул закутанный в резиновый плащ силуэт.

Марина прищурилась. Разведчик. Девушка. Видимо, опытная – движется уверенно, ружье на плече несет так, чтобы выстрелить практически мгновенно. Однако что-то не то было в ее фигуре. Слишком уж непропорционально округлялся защитный костюм в районе живота. Алексеева, наконец, осознала и удивленно вскинула брови. Ну, и что теперь делать?

– Опусти оружие. Я не причиню тебе вреда, – негромко сказала женщина.

Разведчица круто обернулась и вдруг охнула и со стоном села на снег, хватаясь за живот. Ружье выскользнуло из разжавшихся пальцев.

– Что с тобой? Чем тебе помочь? – Марина опустилась на колени рядом с ней.

– Все хорошо, – ответила девушка, поднимая голову. – Кто вы такая?

– Э, нет, дорогая. Сначала ты расскажешь мне, что делает беременная женщина на поверхности в одиночестве. Уверена, у тебя есть веские причины.

– Алевтина, – разведчица протянула руку. Через окуляры на Марину уставились удивленные огромные глаза. – Видимо, я допрыгалась и попалась, верно? Вы либо от полковника Рябушева, либо с Теплоцентрали. Такие встречи в мои планы точно не входили.

– Логично, – заметила Алексеева. – Я действительно из бункера военных. Но их подковерная возня с захватом заложников в рабство мне совершенно не интересна, поэтому можешь успокоиться, и давай-ка говори, откуда ты, я провожу тебя в безопасное место.

– Очень мне нужна ваша помощь! – презрительно фыркнула Аля. – Сама дойду.

– Ну уж нет, детка. Разгуливать в твоем положении по снегу и холоду – точно не самая лучшая идея.

– Доктор Менгеле еще жив? Этот старый мерзкий паук не нашел на свою голову мутанта или недоброжелателя? – вдруг спросила девушка.

– Вот оно что… – печально вздохнула Марина. – Мне ты можешь рассказать правду.

Алевтина раздраженно тряхнула головой.

– Мне терять уже нечего, – бросила она и заговорила.

Женщины беседовали долго. Уже стемнело, среди тяжелых туч проглядывала луна. Объединенные ненавистью к Геннадию Львовичу и мытищинским военным, Марина и Аля, поддавшись внезапному порыву, рассказали друг другу все свои тайны.

Алексеева узнала,