– Неужели?
– В яблочко! Двадцать четыре тысячи триста шестьдесят пять.
– С ума сойти!
– Вот-вот. А то ли еще будет!
С каждым новым слухом число поклонников новоявленного пророка росло в геометрической прогрессии. Почти с такой же скоростью, как и нагромождаемые им друг на друга огромные числа.
– Вы знаете? Вы слышали? – разносилось тут и там.
– О да. Я-то знаю. Я услышал об этом одним из первых.
Или вот так:
– Вы уже в курсе?
– Что такое?
– Прорицатель предрек день окончания войны.
– Как это? Не может быть!
– А вот и может! Может!
– Что, прямо так и сказал, когда именно война закончится?
– Нет, конечно, что вы глупые вопросы задаете? Он же никогда не произносит никаких слов, одни только числа.
– Так откуда же вы это взяли?
– Очень просто. Да это и не я. Это все так говорят.
– Что именно?
– Он на днях в метро вдруг остановился на мгновение и говорит этак тихо, но серьезно, торжественно даже…
– Что говорит?
– Говорит: «Двадцать шесть миллионов семьдесят две тысячи тридцать два». Во как!
– Что-то я не понял. Ну и что?
– А представьте себе это число написанным.
– Не могу как-то представить.
– Ну что же вы! Да ладно. Я вам вот тут на телефончике наберу. Вот, видите? 26 07 20 32.
– Ну вижу. И что тут такого?
– Да вы, я смотрю, совсем недалекий. Вот же, вглядитесь внимательно. Усекли?
– Нет.
– Ладно. Я вам точки расставлю в нужных местах. Вот, набираю. Смотрите теперь, что получилось: 26.07.2032. Теперь понимаете? Это же дата. Дата в наступающем году.
– Ой, точно.
– Умные люди сразу и начали кумекать, что тут к чему. Ну откуда у пророка такая торжественность в лице была? Не иначе, как это будущий наш день победы!
– Точно. Похоже на то.
– А если не победы, а поражения? – встревает в разговор кто-то третий с соседнего автобусного сиденья.
И тут же взгляды обоих собеседников упираются в его номер под прозрачной перчаткой. Запоминают. А потом устроят соревнование: кто первый донесет куда следует.
А может, не донесут? Расхотят? Забудут?
Нет, невозможно. Ведь и другие пассажиры все видели и слышали. Если не донесут они, донесут другие. И заодно назовут их номера, как ближайших свидетелей. И придется тогда объяснять, почему сам не доложил.
– Так зуб разболелся до невозможности. Три дня об одном этом зубе проклятом только и думал! – скажет кто-то из них.
– А где справка от зубного? – спросит следователь.
– Так дома лечился. Сам. Водочкой полоскал. Зубных-то врачей я до смерти боюсь.
– И полегчало?
– Полегчало. Воспаление сняло как рукой.
– А жена сможет подтвердить?
Ну и так далее, слово за слово.
Вам такое надо? Ну и нам не надо.
А юродивый тем временем бродит по вагонам, а люди за ним, с диктофонами и блокнотами. Подслушивают счастливые номера: когда переезжать, когда ребенка зачинать, когда прибавку к зарплате просить. И сколько добавят. И кто на скачках выиграет. И еще много чего. Было бы желание, а цифры удружат. Подстроятся и наобещают что угодно. И с три короба наврут. А может, и не наврут. Сами ведь слышали, сколько уже совпадений было.
Доносили о мнимом пророке Богу. Но тот угрозы себе в этом факте не усмотрел. Наоборот, улыбнулся и сказал, что это славно и даже очень кстати. Религиозное сознание масс надо повышать и поощрять.
– А то, что они не только в меня верят, – добавил он, – не страшно. Надо только подсказать его сторонникам, что он и меня как-то в свои вычисления приплел. Ну там дату моего рождения как счастливый номер. И всякое такое прочее. Скажите нашим сочинителям слухов. Пусть отработают тему и запустят в толпу.
– Будет сделано! – обещают министры президенту, а тот Богу.
– Да, и вот еще что: у нас там жертвы на фронтах. Пусть это тоже обыграют. Мол, число убитых неизбежно. Но победа – за нами!
Глава 6
Он был очень честным человеком. С самого рождения.
Честным даже необязательно перед кем-то, но прежде всего перед самим собой.
Это означало, что даже в мысленной беседе с внутренним «я» он ни разу в жизни не позволил себе подбирать аргументы для победы над бдительной совестью. Они сосуществовали в полном согласии.
Отсюда не следовало, конечно, что он должен кричать о своих истинных взглядах на вещи на каждом углу, но если бы вдруг кто-то припер его к стенке и сказал ему что-нибудь в этаком роде: «А признайтесь, голубчик, что вы в Бога-то не верите!» или «А не кажется ли вам, что наше правительство радеет о себе, а не о народе?», то он, несомненно, подтвердил бы вслух и то и другое.
Потому что не мог врать. Физиологически. Даже ради самосохранения.
– Дружище, не подменишь ли меня в ночную смену, а то жена захворала? – вопрошал его коллега.
При этом про коллегу достоверно было известно, что врет он. Что никакая жена его не захворала, а наоборот, уехала с любовником на дачу. И что сам коллега потому и хочет увильнуть от ночной смены, чтобы в опустевшей квартире воспользоваться привилегиями мнимого холостяка.
Но он-то сам врать не мог.
Другой бы на его месте ответил проходимцу: «Извини, мол, брат. Только я уже приглашен на именины и не хочу обидеть хозяев, специально для меня приготовивших мой любимый гусиный паштет».
Но он такого говорить не умел, а потому просто соглашался. И дежурил за всех коллег.
Работал он в больнице, в отделении магнитно-резонансной томографии, и его задачей было просвечивать людей и обнаруживать неполадки в их организме.
Может, он потому и выбрал такую специальность, что сам был сродни своей машине: исповедовал такую же прозрачность взглядов, чтобы все как есть, начистоту?
Он об этом никогда не задумывался, а работу свою любил. Особенно когда мог сказать обеспокоенным пациентам, что тревога была напрасной, а диагноз мнимым и что все у них в полном порядке или легко исправимо.
К нему-то и потекли на проверку бывшие инвалиды, исцеленные Богом. Почему именно к нему – тому была своя причина.
Выбрали его Кирочка с Евгением.
Выбрали из семнадцати профессионально подходящих на эту роль претендентов.
Выбрали очень легко.
Ко всем семнадцати идти даже не пришлось. Этот был девятым по счету, и остальные – те, что стояли в списке после него, – отпали сами собой.
В кабинет к каждому из девяти Кирочка заходила с конвертом и говорила, что в нем лежат деньги за услугу.
Дело в том, что к тому времени люди без номеров уже не имели права на медицинское обслуживание, так что ей, вычеркнутой из общества, не составляло труда объяснить цель своего визита к специалисту.
Она жаловалась на невыносимые головные боли. А также на то, что ее никто не принимает. Совершенно никто. Так, может быть, примет он? Естественно, за собранную честным трудом сумму в качестве вознаграждения.
Восемь первых специалистов по МРТ отказались сразу и категорически. При этом они использовали выражения «Да как
