— Слааф, ты уже придираешься!
— Да, я въедливый. — Он кивнул, словно я сказала комплимент. — И дотошный. Катя, это мой ребенок, и я…
— Слааф! — Я торопливо перебила и наставила на сатрапа палец. — Это наш ребенок. Я тоже участвую. И, как ты правильно заметил, я далеко не дура, не истеричка и вообще — женщина, которая умеет о себе заботиться. Кстати, беременная. Будешь давить — устрою скандал. Вот сайтик хороший, почитай, какие бывают у беременных заскоки. Подготовься. Я, конечно, не отправлю тебя ночью в пургу за свежими подснежниками, но фантазии, которой во мне с избытком, хватит, чтобы придумать что-нибудь эдакое, особо изощренное.
Муженек скептично скривился, тяжело вздохнул, но я была неумолима. В итоге обсуждение и согласование затянулись еще на час, по истечении которого мы пришли к более или менее устроившему нас консенсусу. Вот только, кажется, зря я заявила, что мне необходимо время еще и на хобби…
— Ты пишешь? Фэнтези? — Слааф недоверчиво хмыкнул. — Дай почитать.
— О нет!
— Да-а-ай!
— Нет, нет и еще раз нет!
— Почему? — Он подозрительно прищурился. — Стесняешься?
— Мм… — Не знаю, покраснела ли я (надеюсь, нет), но решила, что на этот вопрос стоит ответить утвердительно: — Да. Немного. Понимаешь… Там эротика. Женская. Тебе будет неинтересно.
— Ты уверена? — и столько предвкушающего ожидания было на его лице…
— Да. Точно. Уверена. Это для девочек.
— Хорошо, как скажешь.
У меня паранойя или это всего лишь тактическое отступление? С чего это он так быстро согласился? Я пару секунд посверлила муженька недоверчивым взглядом, но тот смотрел прямо, открыто, и я поняла: если он и задумал что-то, то мне не скажет. Впрочем, неактуально.
Из-за того, что мы подошли к решению вопроса о дальнейшем совместном будущем максимально дотошно (я не постеснялась и расспросила Слаафа обо всем, чем он планирует заниматься сам), позднее утро абсолютно незаметно перешло в день, а после обеда — и в ранний вечер. Больше того! Слааф решил, что вчера я поработала очень хорошо и на несколько дней вперед, так что сегодня стоит устроить выходной и прогуляться.
— И как ты себе это представляешь? — После обеда мы снова перебрались на диван, и я провокационно продемонстрировала перебинтованную ногу. — Мне еще несколько дней нельзя ходить.
— А я и не собирался подвергать тебя подобным испытаниям, Катюша. — Он многозначительно поиграл бровями и протянул ко мне руки. — Я в твоем полном распоряжении. К тому же, думаю, стоит заехать к тебе и взять кое-что из одежды. Я могу и без тебя, но лучше вместе.
Это верно, лучше вместе. Заявление, что теперь я буду жить в квартире супруга, было категоричным и обсуждению не подлежало. Можно было и повозмущаться, но смысл? Смысл возмущаться, когда он прав? Намного проще сделать приятное и с мягкой улыбкой кивнуть, польстив мужскому эго. Вот только что делать со своей квартирой дальше, я пока не знала… А ведь я еще ипотеку до конца не выплатила.
Леди Люсинда, потерпевшая первое за многие годы фиаско, раздраженно всматривалась в хрустальный шар. Он отказывался показывать требуемое, чуть ли не прямым текстом заявляя, что на зеленомордом и его жилище стоит грамотная шаманская защита, но ведьма не унывала. Цена вопроса слишком велика. Слишком!
Время утекало как вода сквозь пальцы, проценты по долгу копились с устрашающей скоростью, так что выбора не было. И так пришлось спрятаться от гнева старших Медянских, когда те отошли от потрясения и попытались качать права. Наивные!
Не для того Люсинда последние два года копила силы, чтобы какая-то залетная дрянь из людишек увела из-под ее носа будущего зятя! И вот…
Вышли! Женские губы скривились в жесткой усмешке. Машина? Чудесно. На дорогах так часто случаются аварии…
Пока одевались, собирались, спускались к машине и ехали, я задумчиво кусала губы. С одной стороны, это мое. То есть настолько мое, что просто элементарно жалко расставаться. С другой — это попахивало вещизмом и мелочностью. Благодаря Слаафу в моем распоряжении квартира на двести квадратов! И это навсегда. Не надень, не на неделю… Навсегда!
Наверное, надо просто осознать. Да, точно. Просто осознать, что это не сон, не бред, не фантастика, а реальность. Пускай и сказочная.
С улыбкой покосилась на мужа, сосредоточенного на дороге, и чувство собственного величия зашкалило. Мое! Все мое! Господи, так не бывает!
Сегодня погода вновь одарила нас по-настоящему летним вечером: легкий ветерок лениво подгонял редкие облачка, солнце радовало своим теплом, телефон — молчанием, а автомагнитола романтично мурлыкала голосом Рэя Чарльза. Я изредка подпевала, не всегда попадая в такт, и рассеянным взглядом скользила по проплывающей мимо панораме. Так и хотелось пропеть: «Ле-э-это, ах, ле-э-это…»
И совсем неожиданным для меня стало сдавленное ругательство Слаафа, крик: «Катя, держись!» — жуткий удар, скрежет, боль в бедре, подушка безопасности… И темнота.
Когда непонятно откуда взявшийся дым, окутавший хрустальный шар, развеялся, Люсинда недоверчиво прищурилась. Что за… На месте аварии, которая была рассчитана до миллиметра, было все, что полагалось этой самой аварии: искореженные машины, гарь, дым, выливающийся из поврежденных баков бензин, кровь, крики раненых…
Не было лишь самого главного — машины младшего Медянского.
— Упыреныш зеленомордый! — Ведьма выругалась, скрипнула зубами, стукнула кулаком по столу, отчего подпрыгнул подсвечник и из него выпала зажженная черная свеча, тут же потухнув и закатившись под стол.
В ту же секунду зазвонил телефон. Номер не определен. Нажав на кнопку, Люсинда заторможенно отметила, как трясется рука. Почему-то у нее всегда тряслись руки, когда звонил он.
— Милая моя, где деньги? — Голос абонента был ласков, но лучше бы уж он кричал и ругался.
Когда он начинал говорить ласково, это не предвещало ничего хорошего.
— Я… я почти… уже…
— У тебя осталась неделя, милая… Неделя.
— Я… я помню… — По виску скатилась капля пота.
— Чудно.
