Такую вот систему доводов она не готовила, однако с удовольствием наблюдала, как эти доводы возникают прямо у нее на устах. За вычетом “большинства песен об этом” – вот это, конечно, жалко. И Сидни за это слабое звено схватился.
– “Большинство песен – об этом”? Иисусе, как же пить хочется.
– Я вам принесу воды.
Он презрительно рассмеялся.
– Я про другую жажду.
– О. Виски? – Ей вспомнились образы из сна, и она услышала свои же слова: “Ирландский виски?”
Сидни в знак согласия приложил палец к носу.
Наливая Сидни, Эмер тоже крепко приложилась к бутылке. Сидни вдохнул налитое и протянул стакан повторно. Эмер наполнила его.
– Между первой и второй, – сказал он и закинулся вторым стаканом.
Теперь все начало вспоминаться Эмер – но неполно и путано. Она ощущала себя одновременно и собой, и не собой – в точности так же, как Сид, утверждавший, что он не Сидни.
– Ладно, – проговорил коротышка, – теперь можно дышать. И думать. Ну что, деваха, тебе карточку на днях не вручали?
– Карточку?
– Да, типа визитной.
– Нет. Не знаю. Кажется, нет.
– Можно я гляну тебе в сумочку?
– Разумеется. Мне нечего скрывать.
– Прошу тебя, не произноси такого – это скучно.
Эмер подтолкнула к нему по столу сумочку. Сидни порылся в ней. Угостился жвачкой. Изучил губную помаду, вроде бы не одобрил цвет, а затем, как и говорил, извлек визитную карточку. Ту самую, которую Эмер подобрала в Центральном парке у скульптуры Алисы, гуляя с отцом. Совершенно о ней забыла. Карточка с невозможным адресом.
– Вот она, – сказал Сидни.
– Как вы узнали?
– Давай наложим мораторий на вопросы типа “Как вы узнали?”. Скажем, ответ таков: потому что я Бан Ши, вот как. Ладно?
– Допустим.
– Хватит допускать, начинай знать наверняка, – сказал Сид. – Идем. Давай за мной.
Центральный парк Западвосток, 23
– Не так прытко, Великанша, – проговорил Сид, спеша по коридору ее дома, пытаясь не отставать от размашистых шагов Эмер. У выхода из подъезда Сид выкрикнул: – А вот и Папа Легба! – Завидев Сида, Папа просиял. Эмер впервые на своей памяти видела, как этот человек улыбается. – Единственный и неповторимый гаитянский король. – Сид поклонился.
– Ирландский королевич, – отозвался Папа и ответил на поклон – консьерж консьержу. “Что за чепуха вообще?” – подумала Эмер.
Пока они шли к парку, Сид вытащил телефон.
– Позволь ввести тебя в курс дел, – сказал он. – Некоторое время назад мы с тобой заключили пакт, условия которого таковы: этот король, этот ганкана, Кухулин, выживет, но не сможет узнать тебя, а тебе следует держаться от него подальше. Знаки попадались тебе на каждом шагу, но ты их упускала или списывала на грёзы. Это не грёза, Женщина-Каланча, а если б таковой была, ты сейчас в нее просыпаешься.
Они вошли в парк и направились на юго-восток. Сид продолжал:
– Всё. Птица, твой отец, оргия стариков в водохранилище – вот это было немножко неопрятно, прости, – сновидения… Какой же бестолочью надо быть?
Он все это время следил за ней? Взломал ее компьютер?
– Какой же нерушимой должна быть вера в то, что ты считаешь настоящим, прежде чем увидишь, как оно есть в самом деле: всего лишь возможный вариант – и вариант блеклый к тому же. – Он протянул ей телефон:. – Жми на “плей”. Глянь-ка. Может, вспомнится побольше.
Эмер нажала на “плей” и посмотрела, как Кон и Мама Водерз идут рука об руку и целуются где-то под дождем – вроде бы на какой-то улице в Сохо.
– Когда это было?
– Ошибочный вопрос.
– Хочется знать.
– Сегодня.
Эмер не удалось поверить, что Кон ей сегодня врал. Не хотелось верить.
– Невозможно. Мы были с ним сегодня вместе.
– Ага!
– Черт.
– Он ее любит. Врал тебе.
– Не верю. Эти снимки когда были сделаны?
– Вчера.
– Нет. Это херня.
– Завтра.
– Что?
– Вчера, сегодня, завтра, сейчас. Все разом. Говорил же – это ошибочный вопрос. Смотри дальше.
Эмер уставилась на экран, и то, что там происходило, разыгрывалось, как в кино, и даже обустроено было как кино – живенькое фортепиано, старомодная музычка романтических комедий, переходящая в более сумрачный синт-хоррор: любовники идут по улице, и тут на них налетает автомобиль, сбивает Кона и швыряет его в замедленном движении, как каскадера, по дуге пятнадцать футов над землей.
– Иисусе! Что это было? Что произошло?
– Это произойдет, если вы продолжите видеться и нарушать сделку.
– Вы больной, Сид.
Они стояли рядом с Алисой. Сид достал визитную карточку.
– Значит, то, что вы мне показали, – спросила Эмер, – может произойти?
– Уже произошло. – Эмер попыталась уяснить это и разобрать, как математическое доказательство, но ей не удалось. – Происходило. Произойдет.
– Белиберда какая-то.
– Оно произошло и не-произошло, произойдет и не-произойдет снова. Это происходит и не-происходит прямо сейчас. Пока ты не положишь этому конец. Пока не прервешь вечное возвращение.
– Как? Как это сделать?
В парке действительно слышались сверчки, и они вдруг разом прекратили чирикать, словно им велел умолкнуть некий вселенский дирижер. До чего же чудесно и печально это – оказаться выброшенным на зеленый пятачок, окруженный асфальтовым рвом.
– Просвещайся. Просвещайся заново. Знай богов, что возникли прежде твоего ума.
– Чего вы попросту не скажете, вместо того чтобы загадками сыпать?
– Я тебе говорю, Гаргантюана, ты просто не слушаешь сновидческими ушами. Не слишком ли это просто – выдать тебе ответ прямиком? Да и выйдет он нелепым. Детская фантазия о взрослой жизни. Ебаные люди, вы – племя прикованных ко времени дураков, все-то вам выложи словами. Немудрено, что ты – как ваш старшой, душитель профсоюзов Иегова.
Болтовня Сида и вновь запевшие сверчки слились воедино и окатили Эмер словно ревом океана. Не собирала она сейчас рационально все в одну кучу – скорее, казалось, что одна действительность налагается на другую, словно одна часть ее мозга свернулась в другой или мир грёз лег слоем поверх так называемого действительного и получился некий цельный гибрид. И, как это бывает, когда левое и правое полушария мозга свертываются вместе, у Эмер пошла кругом голова.
– Не уверен, что ты относишься серьезно к тому, что я говорю, – сказал Сид.
– Отношусь. Стараюсь.
– Правда? Одно то, что я забавен, не означает, что я не смертоносен.
Он вытянул руку, как сокольник, подзывающий птицу. Эмер ощутила, как у нее за головой что-то мощно содрогнулось, волосы ей сдуло на сторону. Крупная черная птица изящно опустилась Сиду на плечо.
– О боже! Корвус?
Птица прошлась по руке Сида до кисти и устроилась там, как ручной попугай. Сид протянул ей Корвуса, приговаривая:
– Птица в руке, как в том крылатом выражении. Ибо мы с тобой теперь в краю крылатых выражений.
Корвус осторожно перековылял с руки Сида к Эмер. Она ощутила мгновенную глубинную связь с этим существом, а через него – со всеми живыми тварями. Ощутила, как сдавливает ей грудь. Корвус потянулся холодным крепким клювом
