– Добрый день, мистер Водерз… Мы знакомы? Может, уже виделись ранее?
Ранее? Что она имела в виду под “ранее”? Уж не “ранее-когда-трахались”? Такое вот “ранее”? Эмер быстро глянула на Маму – проверить, не засекла ли она это “ранее”. Подумала, не позвать ли Сидни или не отпроситься ли в туалет.
Кон произнес:
– Нет. Я прежде на такие встречи не ходил. Пропустил – сколько их было? – первые две.
– Три, – поправила его Мама.
– Я не была уверена, – произнесла Эмер. – Подумала, ну вдруг. Их столько, и… – Эмер попросту не знала, как эту мысль завершить.
– И мы все выглядим одинаково? – спросила Мама. А следом, добавляя, к обалдению Эмер: – Мы все, родители.
Кон рассмеялся. Мама рассмеялась. Эмер рассмеялась. Впервые за долгое время вдохнула.
– Как к вам обращаться? – спросил Кон. Развеселившись, Эмер понятия не имела, что это означает, и заметила, что Мама от ее оторопи растерялась.
– Эмер, – ответила она, – но дети называют меня мисс Эмер.
Остаток встречи Эмер старалась не дышать заполошно и продолжала обращаться к Маме, хотя, осознав, что исключение Кона из беседы может выглядеть подозрительно, глянула на него – и сразу же опять вперила взгляд в Маму, подумав, что смотреть на Кона делается чревато. Казалось, внимание она способна удерживать не дольше мухи, которую гоняют по спальне. Выхода нет, безопасного места для посадки тоже. Эмер искала раскрытое окно.
Думать не удавалось. Время летело слишком быстро – и не двигалось вообще. Встреча тянулась вечно. Эмер поглядывала на часы и не могла определить, сколько на них. Боялась, что ее подловят на том, что она смотрит на часы на стене или у себя на руке, на телефон. Они уже наверняка сидят так часы напролет, если не целые дни. Где, бля, Сидни? Когда Эмер уже не могла придумать, что бы еще такого сказать, она просто повторяла с вариациями:
– Простите, такого больше никогда не повторится.
Наконец Мама милосердно встала и сказала:
– Спасибо, что уделили время, мисс Эмер. Больше не стоит извиняться – да и вообще, может, не стоит.
– Спасибо, – повторила Эмер, протягивая Маме руку, Мама вновь притянула ее для поцелуя в щеку, от чего Эмер стало только хуже.
Мама обратилась к Кону:
– Есть еще что-нибудь у тебя на уме?
Все было перегружено избытком смыслов. Эмер показалось, что она теряет понимание, что вообще означают слова. Что на самом деле означает “еще”? Что означает “на уме”? Чем это отличается от “на душе”, или “на сердце”, или “на совести”? Эмер ощутила, как у нее подгибаются колени. Хотелось лишь убраться домой и проспать день напролет.
– Нет. Я хорошо, – отозвался Кон. Что значит “хорошо”? Кон продолжил: – По мне, так буря в стакане воды, как ни крути.
Эмер протянула Кону руку, ощущая у самого финала, что она мгновенно поняла, как все это, надо полагать, выглядит. Жест его удивил, но затем Кон принял его, как в подземке, когда они впервые заговорили. Эмер уловила в его прикосновении трепет.
– Рада познакомиться, – соврала она.
– И я рад, мисс Эмер, – соврал он в ответ.
Жуткое дальнодействие
То испытание вымотало Эмер до самых костей, но ей хотелось повидать отца и тогда уже отправляться домой. Что-то есть в невыраженной отцовой любви к ней, – любви, какая терпит и превозмогает действия чада в любом возрасте. Эмер не нужно было ни убеждать в этом, ни это показывать, а лишь посидеть с этим рядом, побыть в присутствии. Когда она добралась к отцу, тот спал. Джинь-джинь смотрела “Танцы со звездами”.
Эмер села рядом и посмотрела, как пара четвертьфиналистов выплясывает румбу. Джинь сказала:
– Нравится танец.
Эмер согласилась: было нечто обнадеживающее в повальной посредственности и ура-оптимистичности того мира. Эмер уловила, как нечто темное и сомнительное тянет ее внутрь и вниз, поджидает на другой стороне танца.
– Мы сегодня гулять долго. Ему нравится играть в “Покемон Гоу”[165], – сказала Джинь.
Эмер поглядела на старика – его тело вздымалось и опадало, исполняя свой танец перед смертью, попроще тех, что в телевизоре.
– Это славно, Джинь. Он молодец. Скажи ему, что я заходила, скоро загляну еще. Скажи, что я его люблю.
– Он знать, – отозвалась Джинь.
– Все равно скажи.
– Ладно, мисс.
– Скажи, что я напортачила и он меня больше любить не будет.
– Это я ему не скажу, мисс.
– Почему?
– Невозможно, – произнесла Джинь-джинь и повернулась к теням, плясавшим на экране. Эмер решила остаться и посмотреть еще немного “Танцев со звездами”. Джинь-джинь придвинулась ближе и взяла Эмер за руку.
Вомбат
Наутро Сид ждал Эмер у школы, на лице – широкая непроницаемая улыбка.
– Как наша пацанская инквизиция прошла?
Эмер отхлебнула кофе из “Хлеба насущного” и ответила:
– Хорошо, кажется. Могло быть хуже, могло быть куда хуже.
– То же и я слыхал.
– Хорошо. Спасибо, Сид.
– Думаю, можно отправить эту тему на покой. Заскочите ко мне в кабинет после трех, сверим записи, расставим запятые над “ё” и двоеточия над “й”.
Сид ей иногда действительно нравился, такой он бывал кайфовый. Уверенная рука. В свое время, когда Эмер была еще молодой учительницей, он чуть ли не первым делом сказал: “Когда сомневаетесь – бездействуйте. Все никогда ни так плохо, ни так хорошо, как кажется”. На афоризмы он был горазд. В среднем три из десяти его максим имело смысл запомнить.
Днем Эмер усердно ловила сигналы – любые сигналы – от вещих сестриц. Приходилось следить за собой, чтобы не перегнуть с услужливостью, пусть Эмер и порадовала детей укулеле-версией “Стряхни это” Тейлор Свифт[166], пока вынюхивала, не осталось ли следов враждебности, обвинений или обид, особенно у взбалмошной Эшии Водерз. Как теперь обращаться с этим ребенком невозмутимо – после того, как Эмер переспала с ее отцом? Ладно, не отцом – с актером, который играл роль ее отца.
Иисусе блядь Христе, что я наделала? Ребенок в курсе? Они же всегда всё знают, ну? Нет, не знают. Это все миф о безупречном ребенке, чьи “рецепторы не испорчены”, или какая-нибудь похожая нью-эйджевская чушь, возносящая ребенка до бога. Ребенок – не бог. Сколько там до конца учебного года, когда бог перейдет в следующий класс? Месяц? Терпимо. Месяц – это терпимо. И тогда та кошмарная ошибка умрет и будет навеки похоронена в прошлом.
Нет, Эшия ни о чем не знала и сегодня от души развлекалась словом “вомбат”. Решила, что “вомбат” – это сегодня ответ на любой вопрос. Дважды три? Вомбат. Бенджамин Франклин открыл? Вомбатов. Камень, ножницы, бумага, вомбат. Нисколько не раздражаясь этому бунту на последнем издыхании, Эмер радовалась, что задора у Эшии по-прежнему хватает. И конечно, вскоре другие две девочки тоже отвечали “вомбат” на любой вопрос. Да блин, Эмер пришлось признать, что слово и впрямь забавное.
Лесной пожар разгорелся, и к концу дня весь класс охватила вомбатная лихорадка. Ответ на
