На кафе совсем не похоже…

Влекомые мужичком, мы вскоре очутились в маленькой комнатке со столом и двумя стульями. В углу помещения была прорублена дверь.

- Это выход на сцену, - пояснил провожатый, - ровно в полночь, ни раньше, ни позже, откроете ее и пойдете вперед. По сторонам не смотреть. Сделаете то, зачем пришли – и сразу обратно. Костюмы оставите здесь. За углом будет ждать такси.

После этого монолога человек положил на стул две стопки денег и быстро вышел.

Мы с Димкой ошарашенно посмотрели друг на друга.

- Странно как-то… - наконец, произнесла я.

Тот махнул рукой.

- А, ладно! В каждой избушке свои погремушки… - и засунул свою долю в футляр скрипки.

Я прислушалась к тишине за дверью. Может, свадьба пока где-то в другом месте?.. Никто не кричит, не смеется…

Моя рука сама потянулась к дверце…

- Не лезь! – Димка ухватил меня повыше локтя и тут же более мягко добавил. - Нам же сказали… А то деньги отберут.

Я вырвала руку и опустилась на стул, по-прежнему не слыша никаких звуков, кроме собственного дыхания, и необъяснимая тревога перехватила горло.

Димка, казалось, ее не разделял. Он спокойно достал скрипку и пробежал пальцами по струнам. В гробовой тишине эти звуки резанули по ушам.

- Позанимаемся? – и голос его глухо взлетел под низкий потолок.

Не сказав ни слова, я начала распаковывать футляр.

Глава двенадцатая

- Без одной минуты двенадцать, - наконец, взглянув на часы, произнес Димка.

Я прижала к себе гитару и ноты и покосилась на дверь в углу.

И вспомнила свое нежелание ехать в это кафе, больше похожее на сомнительную гостиницу.

С другой стороны по-прежнему не доносилось ни звука.

- Ну, с Богом… - и скрипач уверенной рукой открыл дверцу.

Оттуда хлынул резкий слепящий свет. В первое мгновение парень отпрянул, но тут же, прикрыв глаза ладонью, шагнул вперед.

Я двинулась по его следам.

Если бы не украденные деньги…

- Осторожно! – шепнул Димка, и я увидела, что освещенная яркими прожекторами сцена совсем маленькая, и я, задумавшись, чуть было не поставила ногу мимо нее, в невидимую пустоту.

Потому что зал тонул в полной темноте. Я видела только сцену и ее обрывающиеся края.

Посреди сцены стоял стул – видимо, для меня. Двигаясь, как во сне, я села, поставила ногу на скамеечку и в ужасе почувствовала, что руки меня не слушаются.

- Начинай… - шепнул Димка.

Я подняла глаза, и они глотнули мрак – словно я вышла в беззвездную ночь за околицу тихой деревни, откуда видны далекие кресты кладбища…

- Даша, начинай! – шепнул скрипач чуть громче.

И я тронула уползающие из-под пальцев струны. Через пару тактов вступил Кортнев, и уже знакомая мелодия танго поднялась над сценой, то рассыпаясь дождем, то расцветая пересекающими небо огненными молниями, и как будто даже немного развеяла тьму.

Не смотреть по сторонам…

Димка не смотрел.

И я не смотрела.

Все равно ничего не видно.

И еще такое ужасное ощущение, что здесь вообще никого нет. Звуки разрезали мягкую и густую тишину. Постепенно руки обрели уверенность, и музыка полилась с такой пронзительной болью, что на лбу у меня выступил пот. Скрипка, словно на коленях моля о чем-то невозможном, щемящей нежностью пронзила пространство, и вот я снова вижу бегущую девушку… юношу, чей голос рвет сердце…

Рука дрогнула, и последний аккорд я плеснула мимо нужных нот, в жутком диссонансе с Димкой.

А он, кажется, « уехал» куда-то еще раньше меня…

Дрожа, как осиновый лист, я поднялась и склонила голову в поклоне перед невидимыми зрителями. Гитара зацепилась за шлейф и глухо стукнулась об пол сцены.

Ни хлопков, ни вздохов, ни даже дыхания.

Но…

Какая-то темная волна накатила на меня из зала.

Есть что-то другое.

Незримое присутствие.

Потусторонний конвой, держащий меня под прицелом.

Вдруг, совершенно внезапно, я почувствовала, ощутила кожей, что они есть. Что зал буквально набит людьми. Я каким-то другим зрением увидела их глаза.

И глаза эти были страшны…

- Пошли!.. – зло зашептал Кортнев, и я, уцепившись за его рукав и едва не теряя сознание, неверными шагами вышла обратно в крошечную гримерку, больше похожую на загон для скота.

- Ты что, испугалась, что ли? – весело спросил он, укладывая скрипку. – Ой, я уже столько на своем веку повидал! Каждый по-своему прикалывается!

С этими словами Димка обернулся и увидел, что я по-прежнему стою, прислонившись к стене и глубоко дыша.

Над комнатой прозвенел его раздраженный голос.

- Даш, ну давай быстрей, такси уже ждет!

И он ловко скинул костюм и облачился в джинсы и голубую майку.

Я начала медленно стягивать платье, отчаянно путаясь в его оборках и складках. Напарник стал терять терпение.

- Даш, ну че ты, как черепаха!

Я, наконец, вынырнула из платья, не без труда отцепила прядь волос от пуговицы и переоделась в принесенную с собой одежду. В ушах стоял какой-то шум.

- Наконец-то… - язвительно произнес прекрасный скрипач, минуту назад извлекающий рвущие душу звуки, - не прошло и года!

- Когда ты искал пару, интонации были другие, - заметила я. – Марк чуть ли не ноги мне целовал, чтобы я тебя выручила.

Димка сразу замолчал. Потом попытался взять у меня из рук тяжелый футляр. Я резко убрала руку.

- Спасибо, не надо.

Мы вышли в коридор, и у меня возникло странное ощущение, что под ногами не ровный пол, а тягучий мокрый песок. И запахло как-то удивительно…

Как возле моря…

Но ощущение это только коснулось сознания, потому что Кортнев шел очень быстро, и через несколько секунд мы очутились у входа.

Я спустилась по ступеням, и под ноги мне откуда-то вывернулась рыжая собака. Она просяще посмотрела мне в глаза.

Кажется, где-то на дне сумки есть хлеб – я брала на днях для голубей… Порывшись, я вынула ржаной ломоть и, разломив его, присела перед ней на корточки.

- Даша! – нетерпеливо, но уже гораздо более мягким тоном окликнул Димка.

Невзирая на вопль, я погладила уминающую хлеб собаку по язве на левом боку.

Потом приподнялась с корточек, подняла футляр и потащилась к машине.

Такси тронулось, я оглянулась на собаку, но ее уже не было.

Вместо этого я увидела, как на всех этажах диковинного кафе «Лабиринт» вдруг ярко вспыхнул свет, и в окнах заметались пестрые тени.

И полилась громкая веселая музыка.

В распахнутом настежь окне третьего этажа вдруг показалась тонкая фигурка девушки в свадебном платье. Девушка высунула на улицу красиво убранную головку, и я увидела ее полные слез глаза.

И странный холод разлился под летним сарафаном.

Это была она – та, что в моих видениях неизменно бежала, задыхаясь, по мостовой.

Кафе исчезло за углом, и