- Пожелание, - сказала я. – Пусть Димка привезет пиццу и салат. Есть очень хочется.

- Будет сделано, жди!.. – крикнул Марк и испарился.

А я взглянула на лежащие передо мной ноты.

Какие они странные – ни названия произведения, ни автора…

Потом медленно взяла в руки гитару и начала играть…

Над комнатой вдруг поднялись и взлетели звуки необыкновенного танго. Они то рассыпались дождем, то шелестели травой, то летели неведомыми птицами, то уходили в туман одиноким ночным поездом …

И трепет объял меня от этой необычной, чарующей, волшебной музыки…

Когда я доиграла до конца, на лбу выступила испарина.

Будто исполнение отняло у меня все силы.

Отложив гитару, я уставшей, неподъемной рукой еще раз пролистала ноты – может быть, где-нибудь указано имя автора?.. Это же невероятный талант!.. Еще ни от одного произведения меня так не бросало в дрожь.

Я никогда не слышала и не играла такой музыки…

Но даже инициалов нигде указано не было.

Я отложила ноты, но танго не шло у меня из головы. Казалось, в скрытом от глаз уголке мира вдруг открылась потайная дверь, и я вошла в незнакомый город и ясно увидела эти падающие на него сумерки, трепетание птичьих крыльев под проливным дождем, бьющим по мостовой, и чей-то страстный ночной танец, словно наперекор судьбе…

Время пролетело быстрой, острой стрелой, и я даже не заметила, как появился облаченный в черное скрипач, и в аккомпанемент гитары вплелся высокий голос скрипки.

И танец на лезвии ножа вдруг обернулся ласковой рекой и перетек в песню влюбленных, которым предстоит разлука до конца жизни.

Или смерть.

Я увидела, как, заламывая руки, бежит по мостовой девушка в длинном сером платье, и по ее бледному лицу, смешиваясь с дождем, текут слезы. И, отдаляясь все дальше и дальше, что-то отчаянно кричит ей юноша, и ломающийся голос его пронизан невероятной мукой…

- Я больше не могу, - внезапно прервав игру, взмолилась я, чувствуя, что неуклонно погружаюсь в эту музыку, как в темную воду, и, поиграй я ее еще немного, мне уже не вынырнуть из страшной пучины.

Димка, белый, как полотно, не произнеся ни слова, отложил скрипку. Рука его дрогнула, и инструмент чуть было не упал на пол.

- Жуть какая… - произнес он на выдохе.

Мы посмотрели друг на друга, и я почувствовала, как нас разделил ледяной холод только что исполненного танго.

С трудом оторвав взгляд от скрипача, я окинула взглядом собственную квартиру и внутренне призналась себе, что еще никогда она не казалась мне такой родной, теплой и уютной.

«Я не хочу ехать в это кафе…» - внезапно под тонкую кожу пробрались острое нежелание и смятение.

И, заглянув в Димкины глаза, я прочла в них ту же тревогу.

Глава одиннадцатая

Однако ровно в девять часов вечера мы с Димкой вышли из квартиры и двинулись вниз по ступенькам – заходить в тесный лифт в таком шикарном платье я посчитала неразумным.

-… Беременная, на четвертом месяце уже, - услышала я с нижней площадки глубокий бас Андромеды Николаевны, - от энтого белобрысого… Родители у ней уехали, а они бознать чё творять…

Я невольно замедлила шаг и прислушалась. Похоже, речь идет обо мне.

- Но ведь родители уехали раньше, чем он приехал, откуда же четвертый месяц? - резонно возразил голос другой соседки – престарелой вдовы генерала Бартышева.

- А она еще весной с ним встречалась, в Астрахань ездила к нему. Помнишь, Лера говорила – Даша в Астрахань на конкурс поехала?.. На конкурс, ага… Тогда-то все и началось. Вот отец-то ей устроит…

Собеседница тихо ахнула.

А я вдруг вспомнила, что последний международный конкурс, на котором я победила, действительно проходил в Астрахани.

Я подивилась и даже отчасти позавидовала умению Андромеды Николаевны сопоставлять факты. Это не мне, а ей Борис Тимофеевич должен был поручить свое ответственное задание…

В этот момент лестница закончилась, и я, в ослепительно белом платье до пят, под ручку с Кортневым в костюме предстала перед изумленными сплетницами.

- Куда это ты, Дашенька, такая нарядная?.. – пролепетала Андромеда Николаевна, заходя за щуплую спину генеральской вдовы, косящейся на мой, обтянутый корсетом, абсолютно плоский живот.

- В загс, - сообщила я громко и, указав на Димку, добавила, - а это жених мой. Бизнесмен, владелец четырех частных авиакомпаний.

Про авиакомпании выскочило как-то само собой – иногда, начав врать, я не могу остановиться.

Эффект оказался потрясающим – бабы застыли, как две обледенелые статуи.

Я не стала дожидаться, пока они очнутся, и быстро застучала каблучками по ступенькам, утянув за собой хлопающего глазами Кортнева.

Скрипач опомнился только на улице.

- Поздновато для загса… - только и вымолвил он.

Я не успела ничего ответить, потому что увидела Степу.

Он шел со стороны магазина с пакетом в руке. Увидев у подъезда меня в белом платье со шлейфом и выплывающего вслед за мной Кортнева, парень густо покраснел и шарахнулся в другую сторону.

На мгновение я замерла и хотела было его окликнуть, но псевдожених, владелец четырех авиакомпаний, легонько подтолкнул меня в спину, я обернулась и увидела подъезжающий к подъезду черный «Фиат».

- Это за нами, - шепнул он.

Краем глаза я увидела, что Степа подошел к детской площадке, присел на скамейку и закурил.

- Садись, Даша!.. – поторопил Кортнев, и я, подобрав платье, забралась на заднее сиденье.

Машина мягко тронулась, и из затемненного окна мне было видно, как Степа выкинул недокуренную сигарету, зло топнул по окурку и направился к подъезду.

В эту секунду дверь распахнулась, и оттуда выползла необъятная туша Андромеды Николаевны. Увидев Степу, она мерзко улыбнулась и указала на машину, в которой я сидела.

Степа, нервно дернув головой, бросился в подъезд и исчез внутри.

В тот же миг «Фиат» завернул за угол и понесся по улице.

В сердце поселилось какое-то гнетущее чувство, и я не могла понять, отчего оно там – то ли от неловкой ситуации со Степой, то ли от музыки – надрывной, горькой, не отпускающей и до сих пор терзающей меня.

Мы ехали довольно долго, петляя какими-то тупиками и переулками, пока, наконец, впереди не возникло нарядное здание с яркой вывеской «Кафе «Лабиринт». Этажи его были словно неловко поставлены друг на друга – наверно, в этом эффекте был особый замысел архитектора.

В премерзком настроении я вышла из машины, потом вытащила тяжелый гитарный футляр.

«Так, все проблемы переносим на завтра – и настроиться только на работу», - дала я себе мысленное указание.

И, вслед за Димкой, шагнула внутрь помещения.

- А, музыканты приехали?.. Сюда, сюда!..– залепетал невесть откуда взявшийся мужичок в костюме и нелепом розовом галстуке и, ухватив Кортнева за руку, поволок куда-то вглубь узкого коридора.

Я, перекинув шлейф