На четвертый или пятый день диггеры запели песнь. Не было ясно, почему они решили петь эту песню именно сейчас и почему начали петь ее вообще. Просто сразу несколько голосов стали издавать гортанный тянущийся разноголосый звук, не громкий и не навязчивый, ставший аккомпанементом будущему пению. Потом девочка лет шести запела удивительно чистым и глубоким голосом:
Изгнал из рая древних за грехи ГосподьИ на Поверхность свел их научить добру.Послал к ним Сына Своего указывать им путь,Искали правду чтоб они, живя в своем миру.Несколько диггеров повторили последнюю строку:
Искали правду чтоб они, живя в своем миру.То, что эту фразу повторили диггеры, было понятно лишь потому, что никто другой здесь петь не мог. Диггеры даже не шелохнулись, и этот короткий припев, казалось, выдохнули стены Ментопитомника. Все республиканцы, которым никогда впредь ничего подобного слышать не приходилось, отвлеклись от своих дел и разговоров и завороженно вслушивались в пение этого колдовского хора. А маленькая солистка продолжала петь:
Но возгордились люди: «Нам не нужен Бог!И без Него великие мы чудеса творим!Богами сами скоро станем, и у наших ногМы нами покоренную Вселенную узрим».Ее звонкий нежный голос на фоне мычащего аккомпанемента остальных диггеров звучал как пение Ангела с кротостью и болью упрекающего людей в их грехах. И бэк-вокал единым голосом, как будто сама выстрадавшая Земля, выдохнул припев:
Мы нами покоренную Вселенную узрим.Вера присмотревшись к певунье и узнала ее. Это Инга, родившаяся слепой, с бирюзовыми глазами, в которых не было зрачков. У диггеров, игнорирующих Поверхность, мутации случались реже, но случались. Когда Вера покидала Ментопитомник, Инга была совсем малюткой. Теперь же в отблеске светляков ее лицо с этими неземными глазами, казалось не принадлежащим этому миру.
И обрели те древние невиданную мощь,Но нет любви в них, только ненависть и зло.Безумие гордыни в их души заползло,И вместо рая низвели на землю смерти ночь.В угоду сатане предали мир огню,Сгорели мириады живших в нем.Взрыдал остаток, осознав вину свою,В Муос они сошли тем страшным днем.Магический голос подхватил Веру и вынес наверх и на много десятилетий назад. Обезумевшие правители и генералы, сидя в своих бункерах, отдавали чудовищные приказы. Тысячи зловещих цилиндров взмыли в небо, неся в себе смерть. Миллионы перепуганных людей метаются по городам в поисках укрытий или просто стенают от ужаса в ожидании неминуемой смерти. Гигантские вспышки озарили небосвод, превращая города и их обитателей в пыль и дым. А те, кто пережил тот смертный день, завидовали сгоревшим в ядерной вспышке. Радиация, ядерная зима и самое страшное – тысячи смертельных вирусов и мутагенных агентов – превратили отсрочившуюся кончину выживших в сплошное мучение. Лишь жалкому остатку многомиллиардного человечества, битком набившемуся в убогие подземные убежища, удалось временно укрыться от ужасов истерзанной Поверхности. Но через несколько лет большая часть этих укрытий, атакованных голодом, вирусами и безумством их обитателей, стали братскими могилами. Одним из чудом выживших поселений стал Муос. Но на этом полная трагизма баллада не закончилась.
Но и сойдя в тот день, с собою взяли злоИ затопили кровью весь свой дом Муос.И время страшное людей-червей пришло,Молитвы вознесли – и дал ответ Христос.Из ниоткуда к людям Присланный сошел,Собрал людей Муоса он в единый стройИ, чтоб Муос неверный новый шанс обрел,Повел их смело на Последний Бой.Певунья увлекла Веру обратно, в родной Муос. Дикие войны друг с другом и с пришедшими американцами. Потом страшное нашествие ленточников, грозившее превратить всех людей Муоса в подчинившихся червям зомби. Победа в Великом Бою, надежда первых мирных лет. А песня неслась дальше.
Но, обретя победу, Муос возвысил глас:«Я поразил червей, ну и причем тут Бог?»И вновь огонь любви в сердцах людей угас,И голос совести в их душах вновь умолк.Теперь в голосе девочки слышалась скорбь, почти рыдание. Вторивший ей хор, по-прежнему повторяя каждую четвертую строфу песни, казался шепотом тысяч умерших исстрадавшихся душ. Мурашки пробежали по Вериной спине, комок подступил к горлу, защипало в глазах. Кто-то из ополченцев или армейцев всхлипывал.
Нарывом гнойным зло их хрупкий мир прорвет,Кровавый Хаос вдруг зальет подземный дом.И в подземелья тьма смертельная сойдет,Надежде места нет – лишь боль и смерть кругом.Вера не сразу поняла, о чем поет девочка. В голосе маленькой пророчицы было столько боли, что отчаяние навалилось на Веру многотонным грузом. Это страшное предсказание – не просто слова. Сверхъестественное пение не оставляло сомнений в достоверности слов. Это – ТО, ЧТО БУДЕТ! Вера с ужасом смотрела на ребенка. Инга сложила ладошки одна к другой и подняла невидящие глаза к потолку. В этом слепом взгляде было что-то, дающее слабую надежду. У двух или трех солдат началась истерика – они содрогались от плача.
Командир злобно крикнул девочке:
– Заткнись! Заткнись, а то…
Он шел к девочке, недвузначно выхватив из заплечных ножен меч. В тот же миг около него оказалась Вера, она, еще не совсем отдавая отчет своим действиям, схватила его за руку:
– Командир, остановись!
Он с недоумением посмотрел на нее. За Стрелкой стояли все четверо ее воинов. Не надо было присматриваться к выражению их лиц, чтобы понять, на чьей они стороне. Командир злобно рванул руку. Как он теперь ненавидел и этих голых полудурков, и недалеко от них ушедшую, каким-то непонятным образом оказавшуюся в его отряде, нравную бабу. «С нею надо кончать! Не сейчас, конечно! Когда эта война закончится и она станет никому не нужна! И остальные – это стадо трусов, распустивших сопли от воплей этого голого мутанта… Ладно, пусть дослушивают!»
А Вера даже не смотрела на Командира, ей было на него плевать. Она с надеждой вслушивалась в последние слова песни, которые произнесла девочка:
Идущий-По-Муосу прострет однажды длань,Средь дочерей Муоса выберет одну,И выйдет Дева-Воин на большую брань,Лишь те, кто с ней, победою закончат ту войну.Песня закончилась, как всегда у диггеров, неожиданно и резко. Последний призыв еще звучал в ушах слушателей, которые
