Не менее эффективными были созданные в механических мастерских «мины» и «растяжки». Сотни капканов были прикопаны и замаскированы в узких ходах Ареала. Десятки ходов были перекрыты натянутыми у самого пола лесками, при разрыве которых выстреливали закрепленные чуть подальше арбалеты. Пока диггеры поняли, какие новые рукотворные опасности появились в их родных переходах, многие из них были убиты стрелами, выпущенными из автоматических арбалетов, многие лишились ступней, обрубленных мощными капканами.
Часто диггерам удавалось обойти заслоны по известным только им ходам и лазам, но тогда они натыкались на вторую линию обороны, состоящую главным образом из ополченцев, и тем самым попадали в клещи: впереди – принявшие бой ополченцы, сзади – пришедшие им на помощь армейцы и спецназ. В таких рукопашных схватках погибли сотни республиканцев, главным образом ополченцы и армейцы. Зато в бою с обученными Верой убрами у диггеров уже не было того явного преимущества, за счет которого они были непобедимыми до сих пор. И все же дважды диггеры полностью вырезали напавшие на них отряды республиканцев, еще несколько раз изрядно уменьшили число нападавших и отступили.
Намного тяжелее было тем сводным отрядам, которые сами шли вглубь Ареала. У них не было возможности избежать рукопашных схваток. Одна группа пропала без вести, две или три из-за больших потерь отступили за пределы Ареала. Только Верин отряд без потерь уничтожил бригаду диггеров, соединился с отрядом, ведомым самим Командиром спецназа, и беспрепятственно подошел к Ментопитомнику. Минутного замешательства сидевших на входе диггеров, увидевших старую знакомую в диггерском обличье, хватило, чтобы они уже не смогли забаррикадировать дверь. Республиканцы ворвались в столичное поселение диггеров, которое было теперь больше похоже на детсад, дом престарелых и травмогоспиталь по совместительству. Все взрослые и здоровые диггеры были задействованы на поиске выходов из блокады, а дети, больные и раненые остались в Ментопитомнике, и они сопротивлялись отчаянно.
Республиканцы старались не подпустить к себе диггеров, ловя их в прицелы арбалетов. И все же не очень старые старики, не очень малолетние дети и не слишком изувеченные раненые, избежав арбалетных стрел, волной накатились на выстроившихся у входной стены Ментопитомника республиканцев. Если бы не Командир, упрямо рубившийся с диггерами, левый фланг стал бы отступать. На правом фланге, костяком которого была Верина пятерка, дела обстояли лучше. Справа от Стрелки стоял Саха, а с ним Фойер, только что устроивший в помещении несколько спиртовых костров, дав тем самым хорошее освещение нападавшим. Паук и Паха стояли слева. Вера, находясь в центре этого клина, приняла на себя основной удар. В боевом трансе она с ходу завалила молодую диггершу, которая с неожиданной ловкостью подпрыгнула к ней на одной ноге, подгибая назад вторую культю, обвязанную кровавыми тряпками. Потом рубанула парнишку, только учившегося владеть секачами. Вообще-то сначала она его ударила ногой в солнечное сплетение, надеясь, что тот вырубится. Но парень, упав, тут же вскочил на ноги и бесстрашно бросился на Веру. И как-то так получилось, что Верин секач вспорол этому отроку живот. Вера приняла это как должное – она еще на подступах к Ментопитомнику настраивала себя к тому, с чем ей придется столкнуться и с кем ей придется драться. И перед нею были враги; враги, которые не хотят сдаваться, а значит, подлежат уничтожению.
Вскоре все было кончено: два десятка диггеров погибло. Полегло несколько армейцев и ополченцев. Но это не стало поводом к мести. Никого «лишнего» из числа диггеров не убили – только тех, кто оказал сопротивление и отказывался сдать оружие. Потом подошли несколько рабочих с инструментами. Всех взрослых диггеров, которые могли идти или даже прыгать на одной ноге, заковали по рукам и ногам и взяли на одну большую цепь. Их сопровождали во временный лагерь только несколько ополченцев. Для большого конвоя не хватало людей, да и необходимости особой не было, благодаря еще одному творению республиканских изобретателей. На ноге каждого конвоируемого был закреплен не очень сложный механизм, состоящий из обруча и взведенного упругой пружиной острого лезвия. От фиксатора пружины к общей цепи шел тросик. Если диггер попробует отойти от цепи, тросик натянется и сдернет фиксатор, а мощи пружины хватит, чтобы перерубить кость на ноге, у некоторых – уже единственной. В случае нападения извне одному из конвоиров нужно было только дернуть цепь. Или даже просто упасть, потянув эту цепь за собой, безвозвратно калеча пленников.
Теперь в Ментопитомнике оставались две спецназовские пятерки, три десятка армейцев и ополченцев и столько же детей и инвалидов, которые не могли передвигаться. Их тоже сковали общей цепью, правда, без хитроумных механизмов на ногах.
И вот так они сидели безвылазно уже неделю. Они не знали, как идет война и что происходит вокруг. Скорее всего, успешное начало сменилось затяжной осадой двух других крупных диггерских поселений – Ангарки и Дражни. Иначе бы высвободившиеся отряды направились к Ментопитомнику. А может быть, и осады уже никакой нет – может быть, всех перерезали диггеры, и гарнизон Ментопитомника – это последний остаток Сил Безопасности Республики.
Вера не была суеверна, но ей не давала покоя встреча с незнакомцем в тесном коридоре на подступах к Ментопитомнику. Вера спрашивала про него у Паука, Фойера и братьев, и никто из ее пятерки его не видел. Хотелось бы верить, что это был мираж или галлюцинация. Но то, что сказал ей человек, постоянно крутилось в мозгу, как назойливая муха. Эти непонятные фразы – «кто ты, Вера», «живешь отдельно от своего имени», «свою дорогу знаешь» – сами по себе ничего не значили, но вызывали необъяснимую тревогу. И еще ее не могли не тревожить армейцы и ополченцы, особенно ополченцы. Они почти в открытую начинали ныть и проситься домой.
Диггеры, большинство из которых были дети, наоборот, вели себя с завидным мужеством. Они отказывались от предложенной им еды, изредка питаясь из небольшого запаса сушеной картошки и
